Прекрасный город Кё

Путешествие в Кёнигсберг случилось, когда каждая клеточка моего естества как одна почти иссохлась в чересполосице выхоленных собственной совестью «надо». Время настало: все многотонные долги и обещания перед собой и миром остались позади, и с первым мартовским теплом где-то глубоко внутри любопытные головки подснежников сперва неуверенно, но день ото дня всё настойчивее, начали тянуться выше, туда, где пахнет облаками. Так просыпалось давно забытое чувство свободы, которое долгие вёсны было лишь тусклым воспоминанием беспечных студенческих лет. 

Поднимаясь от сахалинской земли по трапу, перед самым входом в самолёт, я обернулась и с новым чувством, как будто впервые, охватила взглядом синие заснеженные сопки, освещённые полуденным солнцем. Я скоро вернусь. 

Долгий перелёт и ожидание в Москве между рейсами промчались почти мгновенно – я с упоением отращивала новые нарядные крылышки и мыслями умчалась далеко-далеко вперёд. В одни сутки я пересекла полмира. Мои волосы ещё помнили движение неспокойного сахалинского ветра и запах солёных волн, как совсем скоро я вновь очутилась на острове, заключённом уже не внутри водной стихии, но другими культурами. Многое роднит эти земли – близость моря и следы чужой, горько несохранённой нашими предками, истории.

Незатейливый аэропорт «Храброво» встретил меня бескрайними во весь горизонт просторами и огромной низко посаженной луной. От самолёта до здания аэровокзала пассажиры против моего ожидания не ехали в автобусе, а шли по коротким, выстроенным в ломаную линию, пешеходным дорожкам.

Приветливый таксист быстро домчал меня до гостиницы. Краткое знакомство с городом произвело ощущение умеренности и отсутствия всякой суеты. Казалось, что никто никуда не торопится: трамваи неспешно поворачивали за угол, люди почти без оглядки переходили дорогу, не заботясь отсутствием специальных знаков, а водители молчаливо их пропускали. Первое впечатление оказалось самым чутким и точным. Впоследствии город, взрослый и терпеливый, оберегал, окутав мои девичьи плечи тёмно-синим широким шарфом, а я всё ярче и неисходнее влюблялась в него.

На улицах я пыталась услышать хоть какой-нибудь акцент, местную речевую особенность, но ничего не сумела уловить – всё, как на Сахалине. Очень комфортным оказался и климат – из-за близости моря и реки, протекающей через весь город, воздух наполняла привычная влажность. Даже частая перемена погоды не стала неожиданностью. Сложилось ощущение некой двойниковости двух точек, разведённых по разные стороны земли: в Кё я – дома.

Многие столетия назад это место было освоено другим народом, не русским. И история кругом творилась не русская. Как бы мы ни хотели хоть сколько-нибудь примазаться к европейскому духу, все эти корчи вряд ли принесут значимый результат до тех пор, пока будет тянуться шлейф невежества, покрывающий руины чужих культур. На моём родном острове ещё сохранились мосты, железные дороги, маяки, памятники, даже несколько чудом уцелевших зданий и другие символы цивилизации, доставшиеся нам от японцев. В Кё и его окрестностях встречаются следы германской истории, гораздо чаще, чем японской – на Сахалине.

Наследие это дошло до наших дней или по счастливой случайности, или потому, что бывшие хозяева земель сооружали всё на совесть – для себя и своих потомков настолько крепко, что советское бескультурье со всеми его взрывчатками оказались бессильны.  

Кё называют городом семи мостов, первый из которых был построен ещё в конце тринадцатого века, а остальные – с разным интервалом сооружались на протяжении последующих трёх столетий. Все они в своё время были разводными, использовались для судоходства и соединяли независимые поселения, обосновавшиеся вдоль Прегеля. Среди тех средневековых мостов сегодня сохранились только два, один из которых, Медовый, ведёт к знаменитому острову Иммануила Канта. У него до сих пор сохранён накрепко запечатанный подъёмный механизм. Во время войны его пытались взорвать англичане, но усилия не увенчались успехом – таким надёжным оказалось сооружение. Ещё два моста были снесены уже в советское время, в начале 70-х годов, по причине возведения в том районе эстакады. Сразу вспомнился наспех отстроенный второй в мире по высоте мост, связующий Владивосток и остров Русский на Дальнем Востоке. Уже через месяц после церемонии открытия провисла внешняя оболочка ванта, как будто после полувековой эксплуатации.

Все эти исторические обстоятельства меркнут, когда проходишь вдоль терракотово-кирпичной древноты, нещадно перемешанной с убогими советскими постройками, которых, впрочем, можно не замечать, если смотреть на неспешное течение Прегеля, многое повидавшего со времён первых рыцарей.

Думается, что прекрасный город Кё стал лоскутным карманом на европейском платье, в который небрежно ссыпаны Кант, кирхи, замки, узкоколейная железная дорога с тесными трамвайчиками и старинные мостовые.

С мостовыми связаны одни из самых ярких эмоций. Я ступала по ним, кое-где булыжным, а местами аккуратно выложенным старой немецкой плиткой, и казалось, что через всю меня проходит тонкая шерстяная ниточка, от земли до неба: я цепляла макушкой облака и ощущала сквозь подошву башмаков каждый камешек. В какой-то момент кладка на протяжении долгого участка проезжей части становилась всё уже и в результате сводилась к одной плиточке. Такая тонкая дорожка вековой истории, замкнутая в асфальт, могла протянуться ещё метр или два прямо посреди улицы. А мне так важно было шагать именно по той древноте, чтобы моя шерстяная ниточка потуже прижилась. Иногда попадались неровно лежащие плитки, от времени или сегодняшнего ритма не удержавшиеся в своих лунках. Всякий раз хотелось вернуть их обратно, чтоб не теряли связи с родной землёй и крепко помнили о своих корнях. Порой попадались стайки старинных камней, покрытые слоями асфальта. И всегда – нестерпимая мысль: «За что же вас замуровали?»

Одна из дорожек привела меня на остров Канта. Наверное, если бы счастливые души жили на земле, они непременно облюбовали это место. Кажется, именно здесь таится вся сущность, благородство и изящество города. Сердцем острова стал Кафедральный собор, который выстроили в 1333 году из небольшой церкви, и примкнувшая к нему могила великого философа в виде открытого колонного зала. В честь Иммануила Канта названы остров, улица, университет, музей – его именем здесь дышит сама земля. «Один, глядя в лужу, видит в ней грязь, а другой – отражающиеся в ней звёзды» – известные слова Канта. Быть может, потому многое здесь и сохранилось до наших дней, что звёзды эти, отражаясь в Прегеле, как наверняка сотни лет назад видел своё отражение и сам Кант, проходя вдоль берегов, являют собой защиту и покровительство этих мест.

В Кафедральном соборе есть органный зал, где несколько раз в неделю дают небольшой концерт для туристов. Я помню, как вошла в шумную многоголосую толпу, которая рассаживалась по скамейкам в свете цветных витражей. Довольно скоро все заняли свои места, и на несколько минут наступила благодатная тишина. Высоко над головами во всю ширину стены располагался орган. Я его восприняла вовсе не как музыкальный инструмент. Это не домра, не контрабас и даже не барабанная установка – его нельзя положить в чехол и пойти на репетицию, его не погрузишь в самолёт и не полетишь в соседний регион на гастроли.

Орган мне представился священной горой, на которую люди совершают паломничество и молятся каждый о своём – счастье, исцелении или доброй дороге. Во время концерта я наблюдала за людьми. Все они были из разных стран и говорили на разных языках. В большинстве своём одетые в удобную походную одежду, они поставили на скамейки и у ног рюкзаки, сумки, пакеты из сувенирных магазинов и прочую ношу. На их лица из узких оконных проёмов ложился мягкий свет и, казалось, вынимал из груди все тревоги. В какой-то момент сидящие в зале как будто слились и явили собой единый организм, посвящённый в чудесное таинство очищения. Кто-то низко склонил голову, по чьим-то щекам катились слёзы, некоторые смиренно смотрели вверх и улыбались. Я обратила внимание на детей. Вблизи меня их сидело двое. Мальчишка, прижавшись к плечу своей мамы, что-то тихонько пел. Девочка же молча водила руками по воздуху, как будто она сама управляла музыкой. Настолько естественно они чувствовали себя в этой среде, что невольно я утвердилась в мысли: у них не может быть ни слёз, ни мыслей раскаяния. Они ещё не успели в этом мире совершить дурных дел – они всё ещё чисты.

Музей, расположенный в Кафедральном соборе, каждой своей комнатой возвышался по коротким лестницам к старинной библиотеке, кладезю знаний и мудрости, а потом ещё несчитанное количество пролётов вверх, минуя радужные витражи и тронутые временем узкие оконные рамы с причудливыми коваными задвижками. Карты, макеты, бюсты, книги, монеты, награды и масса других экспонатов, которые в целом напоминали дух всякого музея, особого впечатления на меня не произвели. Больший восторг я испытала от того, что дышала соборными стенами.

Я пробыла в городе всего неделю, но моё воображение потрясли замки, крепости, ворота и многое из того, что ещё предстоит увидеть. Я обязательно вернусь к тебе, прекрасный город Кё. А пока, кутаясь в твой тёмно-синий шарф, лечу к своим родным заснеженным сопкам.  

Фото: Борис Регистер / Liberty.SU

Главное фото: «Женщина с портретом Канта», г. Черняховск, Калининградская область