Профессорский дом (продолжение)

Начало здесь

Наконец, я добралась до высокого дома, увитого плющом. В парадной меня встретила учтивая консьержка. Высокие потолки, пол, выложенный причудливой плиткой, цветы в высоких горшках вдоль стен – всё так отличалось от безликих островных жилищ. Я поднялась на лифте до одиннадцатого этажа: дверь приоткрыта. В приглушённом свете и тишине я не сразу распознала фигуру профессора. Вокруг было великое множество предметов, которые, казалось, существовали, не шелохнувшись, уже многие лета.

В тесной прихожей стояла софа, покрытая жаккардом цвета лесных каштанов. На стенах портреты собак, светильники, старинное зеркало. Этажерки, перевязанные стопки книг, занавески…

– Выберите себе подходящие тапочки. Какие нравятся, – указала Мария Викторовна на низкую полочку, где в несколько рядов стояли изящные туфельки с открытыми носиками и низкими каблучками. – Чай будете?

 Я слегка растерялась, но быстро подумала, что тут всё настолько бесхитростное, что нечего вилять, и пролопотала: «Ой, так неожиданно. Но я стесняюсь».

– Что значит «стесняюсь»! Вы хотите чай или нет? – жгучий вопросительный взгляд выражал явное недоумение.

– Хочу! – выпалила я, и тут же была отправлена в ванную комнату мыть руки. – Воспользуйтесь розовым полотенцем слева.

Прихожую и кухню соединял недлинный коридор, вдоль которого от пола до потолка расположились стеллажи с книгами. Они словно склонились надо мной, внимательно стараясь разгадать мои помыслы. Кухня со светлым окном, по-современному устроенная, тоже вмещала в себе массу разных предметов. Памятка по восточному массажу на холодильнике, целебные травы, бессчётные чайные пары, всевозможная утварь вперемежку с какими-то экзотическими мелочами, комнатные растения на обеденном столе и целая стена книг.

– Вам добавить в чай чабрец или мяту? – спросила профессор, вынимая из буфета круглую коробку с печеньем. Передо мной оказалась курящаяся фигурная чашка, расписанная гжелью, с чарующим запахом.

Дальше стали говорить «по делу». Мария Викторовна расспрашивала о моём прошлом и планах на будущее, сахалинском университете, средней температуре на острове, любопытствовала и по поводу цен. Поинтересовалась, как я устроилась в Москве, и всё ли в порядке с жильём. Мы долго обсуждали поэзию Серебряного века, влияние Китая и Японии на нашу культуру в начале прошлого столетия. В процессе разговора профессор не глядя протягивала несколько раз тонкую руку к книжному шкафу и откуда-то из немыслимых его глубин доставала нужное издание.

Когда все важные для того дня темы были исчерпаны, я засобиралась к себе, оставив рукопись на кухонном столе. Перед выходом Мария Викторовна вдруг спохватилась: «Саша, постойте! Я передам кое-что для сахалинской библиотеки». Она неспешно удалилась на минуту и вернулась с несколькими стопками газет. Это были уставшие газеты, которых уже давно не печатают, бережно перевязанные лентами из старых простыней. В своё время профессор с большим трудом добилась там публикации некоторых произведений, написанных в начале двадцатого века и не переизданных до сих пор. Она старательно по очереди распутала узелки, извлекла три номера и со словами «пора избавляться от всего» передала их мне.

Кроме газет, Мария Викторовна вручила несколько книг – сборник рассказов Ивана Новикова, монографию и материалы научной конференции по его творчеству. «Я его открыла и развиваю. К сожалению, этот прекрасный писатель до сих пор лишён должного внимания», –  её глаза горделиво блеснули в полумраке.

В последствие мне не единожды доводилось передавать книжные дары родному острову. Прекрасная традиция, когда большие учёные заботятся о передаче знаний и стараются развивать науку за пределами столицы. Каждый раз я испытывала особое чувство от того, что удавалось принимать в этом хоть самое незначительное участие. 

Окончание здесь

Художник неизвестен