Двойная фантазия (6)

6. Элеонора.

  Человек! Силуэт человека там, -  в предрассветной дали. Пытаюсь нарушить свободный полёт, взять под контроль управление, но тщетно. Дергаю руками и ногами, как марионетка в неопытных руках кукловода, пытаюсь придать полету нужное направление, - но толку не больше, как если бы я попыталась при земном притяжение оторваться от поверхности и взлететь. Теряю драгоценные минуты, секунды сна, - и наступает пробуждение. Но в этот раз без резкого перехода. Сквозь туман выткалась реальность. Индикатор сенсора на панели управления видеокона, как рубиновый глаз сказочной птицы светится в полумраке спальни. Мирно тикают часы у изголовья, цифры, зелёные закорючки секунд корчатся в танце достаточно медленно и плавно, - а хотелось бы, что б стрекотали, бились в конвульсиях, как на дисплее дозиметра, при приближении к "горячему массиву". Но время не подвластно эмоциям, у него свой пульс и размеренность…
  Уснуть. Быстрее уснуть, зная наверняка, что сон не повторится, не будет сновидений - временное забвение.
  Не хочется думать и анализировать происходящее…
  Я, познавшая полет, категорически больше не приемлю иного способа передвижения. Мне надоело таскаться по каменным лабиринтам мегаполиса жалким экспонатом на чужой ярмарке успеха. Пусть я одинока, - но я узнала иной мир, иную реальность. Быть причастной к этой тайне, - это ли, не счастье? Пить из незамутненного источника живительную влагу новизны, а не быть распятой на перекрестках улиц.  И не кривляться в вечном карнавале чувств, скинув легкие босоножки и напялив котурны, всё знающей, всё понимающей леди, чуть-чуть приподнявшись над толпой, - это не по мне, это не для меня.
  Во время завтрака, отец, на миг, оторвавшись от еды, оглядел меня, словно видел впервые, и сказал:                                                                                         - Что толку сидеть целыми днями дома, как… старая дева. Скоро карнавальное шествие, и я не вижу, что бы ты хоть как-то готовилась к этому празднику.                                                                                                      Я молчала. Карнавал, что ж, - это прекрасно. Феерическое ночное шествие. Маски, костюмы, мишура… ежегодный праздник. Но всегда наступает утро. Холодное, отрезвляющее и туманное. С рваными лоскутьями бывших дивных праздничных костюмов. С фантиками и другим подобным мусором, что обильно усеет улицы города. И ещё долго он будет таскаться за ногами угрюмых прохожих уже совершенно далеких от этого праздника, и так быстро переселившихся в монотонные будни, - вспархивая в порывах ветра разноцветьем бабочек, пока работники муниципальных служб, проклиная всякого и вся, наведут в Городе относительный порядок, приведя всё в обычный и повседневный вид.                                                                     - Я заметила, что в последнее время, она сама не своя, – не замедлила вставить мать.                                                                                                         - Замуж пора. - Съязвил брат.                                                                              На что отец только хмыкнул и продолжил прерванный процесс жевания.    Слава Богу, что все спешат. У каждого свои заботы и свои проблемы, а не то, тут бы началось такое, - врагу не пожелаешь…                                                Уже ближе к обеду; может, мучаясь от безделья в ожидание ночи, а может подсознательно следуя мудрым советам родных, - созваниваюсь с Эльгой, с одной из незамужних давних подруг.                                                                   Недолго поговорили о всяких необязательных делах, лишь бы было о чём говорить.   Выслушала парочку новых сплетен и слухов, и, перед самым прощанием, когда я уже была готова отключить сектор связи видеокона, как она неожиданно,- но не это ли я сама подсознательно ждала, - узнав о моих планах на ближайший вечер; в которые не входило, как, впрочем, и всегда, ничего срочного и экстраординарного, - предложила провести этот вечер в её компании.                                                                                                           - Будет человек семь-восемь, - тараторила она в привычной манере, - вполне приличные люди. Посидим, послушаем музыку, - короче расслабимся. Приходи! - и назвала свой новый адрес, где-то, судя по индексу возле Старой Стройки.

  Дверь открыла сама Эльга. Бросилась расцеловывать, обдав жаром, запахом терпких духов и сладкого вина, - полный букет веселья. Глаза её в полумраке прихожей сверкали, искрились неподдельной радостью переполнившей её по самые уши.
  - Проходи! Будь как дома!
  Полуосвещённый зал… Тихая музыка, специально созданная для любви,- эффект квадро-плюс. Не совсем внятное бормотание певца, пытающегося высказать всё интимное, что сохранилось в памяти о прошлой встречи с любимой девушкой, где-то под стеклянным куполом Зимнего Сада.
  И стоило мне шагнуть в глубину зала,-  как музыка вошла в меня, зазвучала во мне. То угасая до шёпота, то взлетая высоко, голос солиста неожиданными переходами заставлял сжиматься сердце…
  - Лехан. Эдик. Минора… - Эльга, не давая ни секунды на адаптацию, знакомила с присутствующей компанией. Будто следуя музыке, - лица полуосвещённые, неясные, неестественно бледные, неживые, - в замедленной последовательности, то выплывали откуда-то из полумрака, но уходили, растворяясь неизвестно куда, небрежно в полупоклоне, холеные и равнодушные. И все здесь сосуществовало с представкой полу, - полумрак, полупоклон, полуулыбка, не разберешь, - кто есть кто? Лишь явное излишество цветовой гаммы в одежде, да вызывающе дерзкий макияж, в коей-той мере разнообразили эту компанию, даруя взгляду возможность ухватиться за что-то отличительное, с большой натяжкой можно сказать, - индивидуальное.
  Девушка в голубом, - кажется Мэл, - чуть приглушила музыку, подготавливая присутствующих к дальнейшему действию. Смена декораций не заставила долго ждать, - распахнулись искусно спрятанные створки бара-холодильника, и замедлено, с помпой выкатился искусно сервированный столик, обильно иллюстрированный разнообразием бутылок с различными напитками: от вин богатой палитры, до коньяков, водки и виски в запотевших бутылках, графинах. Здесь же, - выстроенные строго по ранжиру: фужеры, бокалы, рюмки, - сверкали холодным, в миг вспотевшим хрусталем. И далее: вазы с диковинными фруктами, тарелки тончайшего фарфора со сладостями, - каждая неповторимый натюрморт.
  С глухим плеском падали кубики ароматизированного разноцветного льда. Юноша в зеленом, с блеском, с завидной долей ловкости, ни на йоту не нарушив антуража, - подал мне бокал.
  Легкий смех. Ничего не значащие разговоры ни о чём. После нескольких глотков дивного нектара, - не иначе, что именно так, - душа и трепетное тело слились в единении, и музыка влилась в разум, усиливая этот, такой неожиданный симбиоз. Стало легко и спокойно. Время замерло и отступило, - настало бесшабашное весёлое безвременье.
  Танцуя, не смотрю партнеру в глаза, - это все тот же, в зелёном. Глянцево приглаженный, как персонаж лубочной буколики, - пасторали безвременья. Он что-то шепчет самовозбуждаясь, но я знаю: ему до меня совершенно нет дела, да и не мужчина он вовсе, - так декоративная безделушка, с явными признаками нарциссизма. Самовлюблен, самонадеян. Слышит только себя, видит только себя… Но чуть приятно. Это видно колдовство музыки и привораживающая атмосфера веселья. Пытается целовать, - отворачиваюсь, прячу губы, - и это тоже игра. Старая заигранная пьеса, - очень грустный водевиль… Тоска не проходит, лишь прячется глубже. Близится финал, - сценарий давно известен. Пара за парой исчезают растворяясь в недрах квартирного блока. Лежащих мест, как всегда в достатке…
  Но нет ребята, хмель хмелем, но здесь я вам не попутчик… Снимаю с плеч уже привыкшие чужие руки. Его глаза, - глаза испуганной лани.                         - Нора?!                                                                                                          Полу-вопрос, полу-восклицание, - жалобно, но в то же время, требовательно - Что с тобой?                                                                                - Со мной все в порядке, не раскисай… - "дурачок" мысленно добавляю я, но не вслух. Не буду обижать человека зря, ещё не знаю, что там в глубине, - но оболочка мне определённо не нравится. Но только из-за этого не стоит быть грубой, - всякое возможно, - может в принципе, он и не так плох, как кажется…                                                                                                                Но чувствую себя старой, куда старше его. Старая, как мир, как сама любовь…                                                                                                                  - Мне пора уходить. Созвонимся.                                                                        Не здесь, - нет, не здесь обитает моя ещё не встреченная любовь. Я знаю это, - и от того сильна. Сильна, как никогда.                                                         Ухожу не прощаясь. На улице, как всегда туман и нет звёзд. Фонари, освещённые окна и многотонные глыбы зданий. Кто сказал, что это застывшая музыка камня? Неправда, - это вопль, крик протеста и даже бунт! Стянутая в корсет бетона, приниженная вечным смогом, - природа мстит противоестественному беспределу, - безжалостно давя на разум, на психику человека лабиринтом мрачных улиц в ненастье, усиливая одиночество и растерянность.                                                                                                      Что в сущности своей человек? Венец творения? Носитель разума? Весьма сомнительно. Самозванство, - не более… Скорее робкий ребенок, несущий в себе лишь потенциал разума и громадный заряд саморазрушительной силы, - так будет вернее, хотя может и не истина вовсе, а поиск истин, - так же удел и привилегия человека разумного. Но замечу, человека, чуть отошедшего в сторону от толпы. Человека прочувствовавшего своё одиночество и сумевшего понять, - впереди не прямая ухоженная дорога, - а великое множество перекрестков с правом выбора и без, великое множество тупиков и дорог в некуда, -  и от того так много скорби… Боль, любовь, ненависть и покой, -  всё это лихорадка буден - вечный бег. Рождение сакральной мысли от нехватки знаний, - и где-то рядом - всплеск фантазии. Придуманные миры, персонажи и их судьбы… Но вправе ли они существовать? Вдруг они воплощаются и живут, пусть даже где-то там в ирреальном мире, в некой виртуальной действительности игры ума, в Зазеркалье ли, - но живут. Есть ли в этом опасность? Да, есть! Дело даже не в том, что кто-то возомнил себя Демиургом, кто-то пророком, не сумел само ограничить взлёт фантазии и понять все последствия содеянного. Не так страшны выдуманные личности и выдуманное. Страшно и опасно только то, что кто-то другой, много позже, когда и автора уже нет, не сумев до конца прочувствовав, не понять всех нюансов, - воссоздаст, растиражирует в непомерных количествах непонятое. Озвучив, заэкранизировав всё, что в его понимании достойно зрителя, - а это значить толпы, хотя придумано для единиц, для интимного прочтения наедине с собой. И поползут по экранам двухмерные тени уродцев говоря пустые монологи, в которых острым ножом недопонимания вырезано, по мнению соавторов, всё ненужное и бесполезное… Мне страшна судьба этих героев…                                              Иду, как на автопилоте, отклоняя не единожды прозвучавшие предложения развлечься: от зрелых мужчин, молоденьких парней и даже девушек. O tempora! O mores! Но нет смысла возмущаться, устраивать сцены, - всё происходит настолько тривиально-обыденно, как что-то естественное и чуть ли не обязательное. Но только по обоюдному согласию, в этом-то и вся соль нынешней демократии, - все живут в добром согласии и доверии, - масса уравнивает всех и вся. Блага, секс и зрелища, - для всех.                                   Один из известных писателей начала двадцатого века, как не прискорбно, ныне совсем забытый, смог заглянуть на много вперёд: "Всякий нумер имеет право - как на сексуальный продукт - на любой нумер". Что ж, это вполне достойно быть увековечено в скрижалях и нашего времени, лишь с небольшой оговоркой: по взаимному согласию. Но существует совсем не придуманная опасность, что эта оговорка со временем может просто исчезнуть…                                                                                                    Дошла без приключений. Где-то среди этих окон-сот - моё. Небольшая комната в семейном квартирном блоке, где хоть изредка, но я могу быть собой, без притворства и нелепых ужимок. Но главное, - предстоящая ночь - мать-утешительница одиноких сердец. Неведомый путь эскапизма, - еще не подвластный толпе…

 (продолжение будет)