Война лейтенанта Приходько. Часть седьмая.

 Здесь на даче в Серебряном бору мы составили подробный отчет о своей деятельности, сдали выданные мне ранее под отчет и захваченные  у немцев рейхсмарки и другие ценности, после чего я поселился в партизанское общежитие  на ст. Косино. На этом моя партизанская деятельность завершилась.

 В сентябре меня направили в город Зарайск, в 55 офицерский полк запаса, где я пробыл около двух месяцев. Товарищи мои по отряду получили другие задания. Жизнь  в запасном полку в осеннюю пору ничем примечательным не запомнилась. Ввиду изобилия свободного времени, я стал завсегдатаем читального зала местной библиотеки, где кроме чтения интересовавших меня книг и журналов, занялся конспектированием  учебника органической химии. Конспект этот хранился у меня долгие годы после войны.

В полку находились несколько офицеров, побывавших в оккупации ещё с 1941 года. Хоть и нельзя их винить за это (не по своей воле пришлось оставаться на территориях захваченных врагом), всё же начальство относилось к ним с предубеждением и некоторым недоверием. В запасном полку они находились дольше других офицеров, т.к. на фронт, несмотря на  многократные просьбы, их посылали в последнюю очередь.

     
Само собой, лейтенант Приходько оказался вновь на острие атаки: 2 Белорусский фронт, 65-я армия Батова, 108 стрелковая дивизия.
14 января началась наступательная операция войск 2-го Белорусского фронта, в состав которого вошла и 108СД, по отсечению восточно-прусской группировки противника с выходом к нижнему течению Вислы. В 12 часов дня началась мощная артиллерийская подготовка, после которой части дивизии в течение нескольких часов овладели линиями траншей. Наступление развивалось стремительно.18 января части дивизии, преследуя отходящего противника, освободили город Плоньск, а 23 января без боя вошли в первый немецкий город в Восточной Пруссии - Бишовсвердер. Продолжая наступление 25 января с боем овладели городом Горнзее, 26 января вышли к реке Висла южнее города Мариенвердер. С этого рубежа дивизия совершила 50км марш в район южнее г. Грауденц, где 105 корпус захватил плацдарм на западном берегу р. Висла.
Переправившись через Вислу части, дивизии 8 февраля вели бой за город Швец, к исходу дня 10 февраля полностью прорвали оборону немцев и начали преследование в северном направлении.

В ноябре 1944 года пришло направление и для меня. Я откомандировывался во II Белорусский фронт в 108 стрелковую дивизию 65 армии. К месту назначения прибыл в конце ноября.

  65 армия находилась в Польше на Наревском плацдарме в районе города Пултуска. Командующим армией был генерал Батов П.А., дважды Герой Советского Союза. Назначен я был помощником начальника штаба по разведке (ПНШ-2) 539 стрелкового полка.

"Здесь похоронены 16 643 солдат Красной Армии, погибших геройски за освобождение земли Пултуской в боях с гитлеровскими оккупантами. Вечная память!"

В конце 1944 года, в рамках Висло-Одерской наступательной операции, советские войска достигли реки Висла. В это время в районе городов Пултуск и Сероцк был захвачен и удержан плацдарм. Эта операция, которая завершилась к началу 1945 года, была важным шагом в продвижении Красной Армии к Одеру и освобождении Польши

На плацдарме жили в землянках. Зима была малоснежной не холодной. Первое время я знакомился с обстановкой, командирами, изучал наставления и свои обязанности. Знакомился с личным составом взвода полковой разведки, который был мне подчинен. С другими офицерами полка общался мало.

Обстановка на плацдарме была спокойная, лишь изредка противник обстреливал местность, но существенного вреда не приносил.

В один из дней начала января  на плацдарме  были проведены учения в предвидение  будущих наступательных боёв, на которые в наш полк  прибыл лично генерал армии Батов, невысокого роста, очень энергичный, подвижный, суворовского типа военачальник.

  14 января 1945 года началось мощное наступление войск нашей армии. Ночью я с другими офицерами находился на КП полка. Перед рассветом началась мощнейшая артиллерийская подготовка. Эта была очень весёлая и страшноватая «музыка». Через наши головы со свистом и шипением  неслись снаряды и мины из многих сотен стволов. Был невыносимый шум, а над позициями немцев стоял шквал огня и грома.

По команде часа через два мы вышли из КП и одновременно с переносом нашего артиллерийского огня вглубь позиций противника должны были содействовать  и обеспечить выход пехоты из окопов в атаку. Помню, как я, с криком  «Вперед за Родину!» помогал солдатам преодолевать страх и выскакивать из окопов из окопов. Некоторых, самых нерешительных, поднимал одной рукой прямо за ватные брюки из окопа на бруствер (откуда такая сила взялась?!), а уж дальше они догоняли ушедших вперед.

Первые и вторые траншей немцев были захвачены сразу и с небольшими потерями, а за третью траншею пришлось драться. После переноса артиллерийского огня вглубь ожили некоторые огневые точки врага, и начался обстрел наших войск, но этот огонь был малоэффективен.

В начале дня мне с разведывательным взводом тоже пришлось перемещаться вперед, хотя над головой ещё пролетали со свистом снаряды в обоих направлениях. Через остатки минного поля немцев помог перейти мой ординарец бывалый солдат разведчик.

К концу дня мне приказано было принять под командование один из батальонов полка, командир которого был убит. Я с ординарцем уже под вечер нашел позиции батальона,  утром уточнил наличие и расположение личного состава, понаблюдал за действиями противника, прошел (а кое- где и прополз) по позициям рот, и только начал собираться с мыслями – что же надо предпринимать дальше, какие отдавать приказания и готовить донесения (ведь я никогда не был строевым командиром), как прибыл майор заместитель командира полка по политической части и привел с собой офицера из запаса на должность командира батальона, а меня забрал с собой в штаб полка. Так что комбатом я побыл всего несколько часов.

  Помню, на обратном пути ночью нас с майором на шоссе настиг артобстрел. Немец методично слал снаряды по пристрелянной ранее дороге, причем  разрывы постепенно приближались к нам. Так как сойти с шоссе было невозможно (на полях была непролазная грязь), мы изо всех сил побежали вперед. Когда бежать стало уже невмоготу, обстрел  (на наше счастье) прекратился совсем близко от нас.

 К штабу полка мы прибыли очень усталыми, к тому же я двое суток не спал. Штаб разместился  в бывшей немецкой землянке, все нары и  и другие места в эту позднюю ночь уже были заняты спящими офицерами. Но, я нашел себе местечко под нарами и с наслаждением улегся спать на каком-то тряпье.

Вот с него-то и наползла на меня масса голодных вшей!! Так как в условиях наступления где-либо помыться и сменить бельё не было никакой возможности, пришлось, где только можно менять бельё на трофейное, причем особые затруднения были с кальсонами (оказывается ,немцы их не носят!) Еле-еле избавился от этих неприятных «зверей».

Наступление наших войск по Польше происходило очень быстро, драпающим немцам мы не давали опомниться. Наш полк двигался в авангарде  и дивизии, и армии. Были отдельные стычки и перестрелки с отступающими немцами. Частенько приходилось «выкуривать» остатки  немецких войск из населенных пунктов, но серьезных боев уже не было.

 Многие вражеские солдаты сдавались в плен, когда их настигали наши войска. В эти дни можно было наблюдать передвижение наших воинов на самых разных видах транспорта, не только на автомашинах, но и на трофейных мотоциклах, велосипедах и даже кабриолетах и каретах с лошадьми!

 Я, чтобы испытать свои силы, чаще всего двигался пешком вместе с пехотинцами и, бывало, проходил в день по 50 км. Дороги в Польше хорошие, капитально построенные. На пути попадались городки с горящими домами, брошенные хутора с откормленной скотиной в бетонных коровниках и свинарниках, в некоторых фольварках всё говорило о том, что хозяева поспешили уйти совсем недавно.

 В одном из домов обнаружили на кровати под перинами  вооруженных гранатами двух фрицев, их взяли в плен, отобрав оружие и надавав по шеям При подходе к одному из хуторов из окна в доме выскочил кто-то в серой шинели и стал убегать. На окрики «стой» он не останавливался, ну его и ухлопали наповал из карабина.

Это оказался совсем мальчишка, какой-то гитлерюгенд; на его письменном столе в комнате стоял в рамке шикарный портрет Гитлера.

Тут разведчики доложили, что невдалеке находятся несколько наших танков. Мы быстро разыскали майора командира этого танкового взвода, который сообщил, что без пехоты им наступать бессмысленно, и с радостью согласился действовать совместно с нами. Очевидно, рев танков и крики наступающей пехоты произвели на немцев сильное впечатление, т.к. после небольшого боя они перестали сопротивляться, бросили свои позиции и удрали.

 Наши бойцы прочесали городок на всю глубину и противника не обнаружили. О взятии городка и выполнении полученного приказа я радировал командиру полка.

 Утром штаб  вместе с остальными подразделениями полка прибыл в подготовленные нами квартиры в городе. Командир полка вызвал меня и при офицерах штаба похвалил и сказал, что представляет меня к награде орденом «Красного Знамени»!

 Однажды, двигаясь в авангарде полка, я с разведчиками (человек 20) заняли двухэтажный домишко  какого-то железнодорожного полустанка на опушке леса. Только успели осмотреться и устроились немного передохнуть, наблюдатели сообщили, что неподалеку из леса вытягивается колонна немцев и осторожно приближается к нашему домику. Немцев было много, значительно больше чем нас.

  Мы закрыли входы и заняли удобные позиции у окон, особенно чердачных и второго этажа. Стали ждать приближения врагов.

Однако, не доходя метров 150 до нас, немцы вдруг тихо, но поспешно отошли назад в лес. Оказалось, вдали показались основные силы нашего полка, поэтому фрицы и ретировались.

Немногочисленное население (главным образом поляки)встречали наших воинов дружелюбно. Правда, некоторые (особенно немцы) очевидно  под влиянием геббельсовской  пропаганды, относились к нам настороженно и недоверчиво. Так однажды, осматривая дома в городке, куда мы вступили, я наткнулся на семью, пожилые муж и жена, которые никак не хотели открывать одну из комнат своей квартиры. Пришлось пригрозить пистолетом.

 Оказалось, в этой комнате они прятали свою дочь, будучи уверены, что наши солдаты сразу же набросятся на неё! В дополнение лицо дочери вымазали какой-то черной гадостью, чтоб уж никто на неё не позарился.

При дальнейшем быстром продвижении впереди подразделений полка , мы  первыми в армии вышли к поселку на реке Висле. Довольно широкая в этом месте река была ещё покрыта льдом. Переправляться  на западный берег, на котором мы немцев не заметили, нам  командир полка по рации не разрешил и мы к ночи уже дождались в этом населенном пункте своих. На утро мы наблюдали, как  опомнившиеся немцы на том, возвышенном берегу реки копают траншеи и другие укрытия. Висла к этому времени уже была форсирована южнее нас другими частями.

Потом нашу дивизию тоже перебросили к этим переправам, и мы перешли реку по понтонному мосту.

16 февраля мне было приказано разведать один из хуторов вблизи г. Ешево за Вислой. Скрытно подойдя с разведчиками к крайней  усадьбе, мы за закрытыми железными воротами услышали немецкую речь и обнаружили вражеских солдат. Так же незаметно отойдя, я доложил об обнаруженном в хуторе противнике. Однако, командир полка сказал, что по имеющимся у него сведениям от дивизионной разведки, в хуторе немцев нет и вторично послал нас убедиться в этом. Когда мы опять  подошли к хутору, туда же прибыла и наша танковая часть. Оказалось, в этом месте немцы устроили засаду своих самоходных орудий. Между ними и нашими танками началась дуэль. Мы стали прятаться в кирпичном домике, однако, уже на крыльце меня настиг осколок снаряда и сильно поразил левую руку. Другими  осколками на этом же крыльце был убит солдат и ранен в живот один из танкистов.

В комнате, куда я зашел, мои разведчики сразу же перевязали мою конечность, которая болталась на сухожилиях. Для фиксации применили оторванную от стула планку.

Справка:Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 февраля 1945 года за образцовое выполнение заданий командования в боях с немецкими захватчиками, за овладение городами Млава, Дзялдово (Зольдау) и Плоньск и проявленные при этом доблесть и мужество 539 сп. Красное знамя..

19 января 1945 года войска 2-го Белорусского фронта штурмом овладели городами Млава и Дзялдово (Зольдау) — важными узлами коммуникаций и опорными пунктами обороны немцев на подступах к южной границе Восточной Пруссии.

А так же городом Плоньск —крупным узлом коммуникаций и опорным пунктом обороны немцев на правом берегу Вислы, а также с боями заняли более 350 других населенных пунктов.

Я просил отрезать болтающуюся руку (у меня в кармане был острый садовый нож), однако хлопцы не только отказались делать эту глупость, но и высмеяли меня. По рации мы сообщили в полк, что я «очень красный» и оттуда за мной прислали телегу с лошадью. Ездовой (еврей, бывший парикмахер в полку) сюда прорвался через простреливаемые зоны и меня без задержек повез обратно, пустив лошадь в галоп. Разведчики положили мне под голову наволочку, набитую чем-то мягким и тепло попрощались со мной.

 В санчасти, куда мы приехали, фельдшер заставил меня выпить полстакана спирта, разбинтовал руку, вытащил из раны ряд осколков, что было изрядно болезненно, и сделал нормальную перевязку. В предплечье руки оказались перебиты обе кости и лучевая, и плечевая.

 После первой операции, сделанной в армейском госпитале 17 февраля, на самолете У-2 («кукурузник») я был доставлен в госпиталь № 1173 в городе Торн (Торунь, что на Висле).

 В самолете этом я летел не в кабине, а в специальном отсеке под крылом (для бомб), где разместиться можно было только лежа. Взлет по каким-то кочкам на поле и посадка самолета ощущались довольно болезненно. В госпитале руку мою подвергли нескольким операциям, при этом я потерял очень много крови. Делали несколько вливаний крови, но улучшений не наступило. Рука вспухла, стала багровой, раны гноились.

 Ходить я не мог и помню, как меня по винтовой лестнице санитары  спускали на первый этаж в операционную, а затем тащили обратно.

На последней операции 13 марта , как я понял после, должны были ампутировать руку, но врач-хирург не успела  спросить моего согласия. Тогда главврач (женщина), выругавшись, так как я засыпал под наркозом, сама взялась за мою руку, сделала много надрезов, выпустила всю скопившуюся дрянь и произвела необходимую чистку раны. После этой операции мне стало получше, однако в итоге всего этого курса лечения  очень ослаб, стал ко всему безразличен и совсем потерял аппетит. Из всего обеда я только компот выпивал.

Видя это, товарищи по палате стали кормить меня силком, заставляя съедать хотя бы котлету, а уж, её, если в горло не лезло, запивать компотом. В итоге, через некоторое время  я стал поправляться и даже добавки просить.

медсестры делятся с ранеными своей кровью...

 Из Торна 1 апреля 1945 года я был отправлен на «Дугласе» в Белосток, а оттуда санитарным поездом через Москву в с. Бессоновку Пензенской области.

Так как вещи мои перемещались вместе со мной, то в числе их был и тот тючок, что мне разведчики положили в телегу вместо подушки. В тючке этом при рассмотрении оказались всякие скатерти, простыни, наволочки и другие ненужные мне вещи. Их, соседи мои по купе (тоже раненные воины) успешно меняли на остановках на продукты, так что поездка наша в санитарном поезде проходила «с комфортом».

 В Бессоновку я приехал 12 апреля уже окрепшим, сам мог ходить. Госпиталь № 2787 размещался в одноэтажном здании барачного типа, палаты были многоместные. Время стояло весеннее, настроение , в основном, было хорошее, лечение шло сравнительно успешно.

Ходячие больные часто выходили гулять на улицу и на, находящееся на окраине села, старое кладбище с зарослями черемухи, бузины и другой зелени.

В госпитале меня разыскал офицер из 65 армии и вручил доставленный им орден «Красного знамени».

Событием огромной радости был день 9 мая 1945 года - День Победы, который застал меня в этом госпитале. Ну а кости на руке, несмотря на старания врачей, так и не срослись. 10 июня меня на несколько дней перевели в госпиталь № 1649 в городе Пензе, где я прошел ВТЭК и 18 июля 1945 года был выписан, как инвалид II группы и демобилизован из рядов Советской Армии.

Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян писал: «То, что сделано военной медициной в годы минувшей войны, по всей справедливости может быть названо подвигом. Для нас, ветеранов Великой Отечественной войны, образ военного медика остается олицетворением высокого гуманизма, мужества и самоотверженности».

 Продолжение следует...