Крупнейшая забастовка на Сахалине в 1910 году

    Историю намного интереснее изучать, контактируя с потомками участников тех памятных событий. Вот и ,наконец-то в очередной раз, нам выпала удача познакомиться с правнуком одного из организаторов крупнейшей забастовки на Сахалине начала прошлого века в п.Дуэ Чи-ви-жу. (и АСТВ спасибо за коммутативную функцию..:0)) Очень надеюсь, что Константин расскажет нам , хранимые в семье истории о знаменитом предке.  Искусственно омоложенная история Сахалинской области редко вспоминает о событиях более чем столетней давности, но многих (и меня в том числе) интересует бурная, наполненная событиями жизнь начала прошлого века на острове. В первую очередь для потомков Чи-ви-жу и любящих сахалинскую историю без купюр, я размещаю материал опубликованный известным историком И.А. Сенченко по документам хранящимся во Владивостоке

РГИАДВ., ф.702., оп.2., д.273

Крупнейшей забастовкой шахтеров в истории Сахалина была за­бастовка в 1910 г. на рудниках в Дуэ, принадлежавших торговому дому «Горный инженер В. А. Кузнецов и К"» (в администрацию руд­ников входили Кузнецов, Строганов, А. Ф. Штернберг, X. Я. Бухгольц, Сорокин), На Дуйских рудниках В. А. Кузнецова было заня­то более 500 рабочих, подавляющая часть которых были китайцы и корейцы. Причем законом разрешалось применять труд лишь ко­рейцев — русских подданных, а не корейцев-иностранцев. Но из-за нехватки рабочих рук на этих угольных копях работало «150 ко­рейцев-иностранцев и 2 японца кочегара, вопреки 707 ст. Уст. Горного». Все рабочие шахт были разбиты на группы по подряд­чикам. Одной из самых больших была группа подрядчика Чу-ви-жу — 170 рабочих. Система денежных расчетов с рабочими здесь состояла в том, что подрядчик получал деньги от администрации и раздавал их рабочим. Однако на рудниках царил произвол.

     Рабочим деньги не выдавали, продукты, как правило недобро­качественные, они получали в лавке торговца Мазирова. Орга­низация труда на Дуйских рудниках была совершенно неудовлет­ворительной, техника безопасности почти отсутствовала, очень частыми были несчастные случаи. Рабочих нередко били, эксплуа­тация рабочих достигла чудовищных размеров. Все это привело к взрыву возмущения рабочих на шахтах Дуэ.

      Подготовка к январско-февральской забастовке 1910 г., на Дуй­ских рудниках началась еще в ноябре-декабре 1909 г.

           Губернатор А. М. Валуев писал 13 февраля 1910 г. генерал-губер­натору: «Кажется, во второй половине декабря или начале января до меня начали достигать частные слухи о том, что на Дуйских ко­пях горного инженера Кузнецова и К° рабочие не получают расчета и подвергаются побоям при постановке на работы». Губернатор сообщил об этом исполняющему должность окружного горного ин­женера Краузе, но последний никаких мер не принимал; «я не знал, — пишет сахалинских губернатор, — что у него (т. е. у Краузе, очевидно, на казенном руднике. — Я. С. ) на руднике уже в ноябре месяце была забастовка и угрозы рабочих рудничной администра­ции». О ноябрьской забастовке 1909 г. больше ничего не сообща­ется, но говорится о подготовке новой стачки, и уже в середине ян­варя 1910 г. губернатор приказал «установить негласное наблюдение за, по-видимому, начинающимися брожением». В конце января по поручению рабочих подрядчик Чу-ви-жу подал сахалинскому гу­бернатору заявление, в котором он от имени своих рабочих разобла­чал беззаконие и обман на руднике. В нем говорилось: «С 30 октяб­ря 1909 г. (т. е. уже в течение 3-х месяцев. — И. С.) я, подрядчик Чу-ви-жу, производил рудничные работы с рабочими в количестве 170 человек китайцев, причем до сего времени, кроме провизии, за­работанной (так в документе. — И. С.) платы абсолютно не получал (имеется в виду заработная плата всех рабочих данного подрядчи­ка. — И. С), кроме задатка во Владивостоке, данного фирмой. Те­перь же ввиду наступления китайских праздников рабочие требуют от меня заработной платы, а так как инженер Кузнецов отказыва­ется мне платить, то я удовлетворить их просьбу не имею возможно­сти. По этой причине рабочие взбунтовались и идут в г. Александровск». Чу-ви-жу пишет далее, что и. д. окружного горного инженера Краузе «явно держит руку инженера Кузнецова» и просит губернатора «войти в положение мое и всех 170 человек китайских рабочих и принять соответствующие меры», приказав торговому дому „Кузнецов и К°" выдать харчи и денег до разбора дела. Кроме того, я не могу быть уверен, что мои рабочие не произведут в городе беспорядков...». Заявление датируется 29 января 1910 г. К этому дню и относится начало январско-февральских волнений и забас­товки на дуйских рудниках.

     В волнениях активное участие приняли и русские работники руд­ника, которые затем были уволены, они указывали, что Кузнецов обманывает рабочих: обещал плату по 1 р. за поденщину, а рассчиты­вал по 60 коп. Кроме того, участники забастовки дали телеграмму начальнику горного управления в Иркутск (Сахалинский горный округ в горном отношении подчинялся Иркутскому Горному управ­лению). Она гласит: «Три месяца рабочие от хозяина дуйских руд­ников денег не получают, по случаю китайских праздников, бун­туют. Окружной инженер мер не принимает, ссылаясь на суд, держа сторону предпринимателя, служащих увольняют, не выдавая жало­ванья и дорожных, просим принять экстренные меры [к] успокое­нию рабочих; удовлетворить служащих. Подписали подрядчик Чу-ви-жу, служащие Акацатов, Новосветов и Тарасов. 29.1. 1910».

Таким образом, в этой забастовке, как и в других, русские и ки­тайцы на Сахалине действовали сообща.

Это крупнейшее выступление сахалинских рабочих вызвало за­мешательство в царской администрации острова, которая прибега­ла к подавлению забастовки войсками. В телеграмме приамурс­кому генерал-губернатору сахалинский губернатор А. М. Валуев писал: «С 29 января среди рабочих китайцев Дуйского рудника на­чалось брожение по поводу якобы неполной выдачи им заработан­ных денег управляющим рудником Кузнецова. Для предупрежде­ния могущих произойти беспорядков командировал отряд 25 солдат под командой офицера». Во второй телеграмме он сообщал: «30 ян­варя около 70 рабочих Дуйских копей с подрядчиком пришли в Александровск, заявили жалобу о неучинении расчета в течение трех месяцев администрацией копей... рабочие возбуждены, отказыва­ются от работы до учинения расчета, трое арестовано за агитацию. Командировал отряд для поддержания порядка в копях...»

А. М. Валуев, напуганый волнениями рабочих, и опасаясь, что события могут привести к вооруженному столкновению с рабочи­ми, предлагал Кузнецову выплатить деньги рабочим. К этому же стал склоняться и окружной инженер. Однако В. А. Кузнецов в этих событиях показал свои ненасытные аппетиты. В телеграмме гене­рал-губернатору В. А. Кузнецов протестует против вмешательства губернатора А. М. Валуева в дела рудника и пишет следующее: «...при дальнейшем вмешательстве губернатора и настаивании не­выполнимых, хотя и законных требований (курсив мой. — И. С.) окружного инженера, вынужден буду прекратить работы, снимая с себя ответственность за оставление свыше 500 человек рабочих без заработка на пустынном Сахалине...». Он доказывает в этой те­леграмме, что он много сделал для разработки угольных богатств Сахалина и даже называет себя «пионером угольной промышлен­ности на Сахалине после войны».

Ясно, что капиталист в интересах своих прибылей привел бы в исполнение угрозу увольнения всех рабочих, но царская админис­трация принудила рабочих к возобновлению работ до выплаты им расчета. Окружной инженер Краузе в телеграмме приамурскому генерал-губернатору от 4 февраля 1910 г. явно преувеличивал, ког­да писал, что в «настоящее время порядок и спокойствие рудниках восстановлен», так как в телеграмме губернатора А. М. Валуева от 6 февраля 1910 г., посланной в Петербург в Горный департамент и министру внутренних дел, говорится следующее: «...Кузнецов и ок­ружной инженер Краузе сваливали вину на подрядчика. Усилия по­лиции, высылка воинского отряда не успокаивали рабочих. Редкое между китайцами возбуждение заставило меня командировать копи чиновника»712 для выяснения причин забастовки. Далее, 18 февраля 1910 г. А. М. Валуев писал: «Теперь, как частно слышал (т. е. неофи­циально. — И. С), китайцы-рабочие переведены с Дуйских копей на Мгачинские, внешнее спокойствие восстановлено...» Даже А. М. Ва­луев признает, что восстановлено лишь внешнее спокойствие на руд­никах. Так что волнения не угасли в начале февраля, а продолжались до конца этого месяца. В телеграмме от 13 апреля 1910 г. исполняю­щему должность приамурского генерал-губернатора Н. Н. Мартосу генерал А. М. Валуев вновь упоминает «о новом случае агитации среда рабочих» 18 февраля 1910 г.714 В другой телеграмме (21 февра­ля 1910 г., тоже ген. Мартосу) А. М. Валуев сообщает подробности: «Краузе вновь донес 18 февраля появление китайца-агитатора, уг­рожающего убийством Кузнецову, чинам губернской администра­ции...» Больше о событиях 18 февраля ничего не сообщается.

Некоторые подробности о подавлении забастовки в конце янва­ря — начале февраля 1910 г. сообщаются в докладе А. М. Валуева генерал-губернатору 13 февраля 1910г. Вот что там говорится: «29 ян­варя с.г.... рабочие китайцы уже отказались становиться на работу, требуя расчета и провизии ввиду наступающего китайского нового года... Я тотчас же пригласил и. д. начальника Александровского участка и приказал ему немедленно отправиться к г. Краузе на руд­ник и оказать ему полное содействие по водворению порядка, при­чем назначил для содействия 5 солдат и приказал начальнику Са­халинской команды приготовить на всякий случай 20 человек при офицере. Тревожные ожидания мои оправдались: в 11 час. вечера г. Краузе с рудника сообщил мне по телефону, что на руднике воз­никли беспорядки среди рабочих, которые при попытке полиции за­переть их в бараке по крику арестованного полицией зачинщика ки­тайца Ли-фу вышибли окна, высыпали перед конторой, держали себя нагло с администрацией и что воинский отряд недостаточен для вос­становления порядка» (подчеркнуто мною. — И. С.). А. М. Валуев немедленно отправил на рудник еще отряд в 20 человек, и «в 2 часа ночи с прибытием отряда на рудник порядок был восстановлен. Но со следующего дня (30 января), — говорится далее в названном докладе, — два или три раза губернаторский дом осаждала толпа голод­ных китайцев с просьбой хлеба и расчета... Китайцы-рабочие кате­горически заявляли мне о своем доверии подрядчику Чу-ви-жу и полном недоверии г. Кузнецову, который обещал одну плату за по­денщину (1 р.), а рассчитал по 60 коп. Китайцы рабочие отказыва­лись возвратиться на рудник без расчета за последние 8 месяцев...

Вместе с тем полиция по своим постановлениям арестовала 3 зачинщиков китайцев по указанию администрации рудника». В конце доклада губернатор пишет: «...внешнее спокойствие восста­новлено, но пока рабочие, согласно 657 ст. Уст. Горн., не получат рас­чета за 3 месяца, пока на руднике не устранены нарушения закона... Сахалинская область не гарантирована от рабочих беспорядков».

Из этого сообщения явствует, что даже вмешательство воору­женных сил генерала А. Н. Валуева не привело к усмирению ста­чечников и что забастовки на Сахалине возможны в будущем.

Во время январско-февральской стачки дело дошло до того, что губернатор А. М. Валуев стал думать о применении оружия к ста­чечникам, вплоть до «расстрела обездоленных рабочих». В телег­рамме генералу Н. Н. Мартосу Валуев пишет 21 февраля 1910г.:«Рабочие до сих пор не рассчитаны. Благоволите настоять немедленном расчете рабочих... чтобы не доводить дела до расстрела обездолен­ных рабочих, не могущих выбраться с Сахалина»720. Н. Н. Мартос ответил следующее: «Предоставленная Вашему превосходительству по должности губернатора власть казалось бы, достаточно широ­ка, чтобы, не прибегая к расстрелам и к содействую генерал-губерна­тора, поддержать порядок среди небольшой группы китайских рабо­чих, поэтому закономерность и целесообразность принимаемых вами в этом деле мер оставляю на личной Вашей ответственности» (всю­ду выделено в подлиннике. — И. С.).

Н. Н. Мартос не мог санкционировать предлагаемую А. М. Ва­луевым меру в виде расстрела восставших рабочих, хорошо помня о последствиях расстрела рабочих в Петербурге 9 января 1905 г. Н. Н. Мартос понимал, что расстрел мирно настроениях безоруж­ных сахалинских горняков не мог бы остаться без последствий.

Всего в забастовке шахтеров в Дуэ приняли участие более 200 ра­бочих из 500 рабочих всех Дуйских рудников. Наиболее активно выступили рабочие подрядчика Чу-ви-жу. Окружной инженер Кра­узе пишет, что в «беспорядках» на Дуйском руднике не принимали участия 300 человек рабочих других подрядчиков». В этой заба­стовке, возможно, принимали участие, кроме выше названных рус­ских работников, и другие русские рабочие рудников. «Возмож­но», так как прямых данных об этом нет. Что касается вообще наличия русских рабочих на рудниках Дуэ, то это бесспорно, так как обнаружено свидетельство самого В. А. Кузнецова, который пишет: на «Сахалине... нет местного рабочего населения, ...мною ввиду крайней надобности все имеющиеся на Сахалине рабочие, в том числе нижние чины, вышедшие в декабре в запас, уже при­влечены к работам». Так что, кроме «привоза с материка рус­ских или китайских рабочих». В. А. Кузнецов нанимал и всех имеющихся на Сахалине русских рабочих и демобилизованных солдат.

Волнение дуйских рабочих в январе—феврале 1910 г. было на­столько серьезным, что вызвало переполох и растерянность в лаге­ре администрации острова. Царские чиновники, в той числе самые «высокие», переругались друг с другом, сваливая вину и ответствен­ность за забастовку один на другого: губернатор Валуев с вице-гу­бернатором Ф. Ф. Фон-Бунге, с окружным инженером Краузе, с промышленником В. А. Кузнецовым, последние — с Краузе и т. д. Краузе назвал А. М. Валуева «прохвостом» и «подлецом», а А. М. Валуев обругал приамурского генерал-губернатора «непри­личным словом, которое в телеграмме поместить нельзя», — пи­шет Краузе генерал-губернатору и т. д.

Все это говорит о том, что забастовка на «пустынном» Сахалине явилась неожиданной для руководящих чиновников Сахалина и всего Дальнего Востока и вызвала среди них настоящую неразбе­риху. Следовательно, «пустынность» «и «умирание» Сахалина были мнимыми, и эти определения никак нельзя отнести к политической жизни острова в рассматриваемый период.

После подавления забастовки инициаторы и организаторы ее были подвергнуты репрессиям, этими людьми были русские рабо­чие Акацатов, Новосветов и Тарасов и китайские подданные Чу-ви-жу, Ля-фу, Цун-жен, Цун-хай-шан (иногда Цуй-хай-шан). Все они обвинялись в агитации и в подстрекательстве к забастовке на Дуйском руднике и привлекались по пункту 9 Обязательного по­становления приамурского генерал-губернатора от 8 февраля 1906 г. Один лишь Цун-хай-шан был освобожден А. М. Валуевым «по не­достатку улик».

Хотя над организаторами стачки учинили расправу, но вместе с тем и забастовщики одержали некоторый успех: в результате за­бастовки окружном инженер Краузе, поддерживавший во многом В. А. Кузнецова, был перемещен в другой округ и заменен другим инженером.

Так закончилась наиболее значительная в истории Сахалина за­бастовка. Она же является и первой известной нам забастовкой са­халинских рабочих-шахтеров в рассматриваемый период. Были ли на Сахалине стачки рабочих до этой, точно не известно, есть лишь упоминание в архивных документах о том, что до этой стачки у того же подрядчика Чу-ви-жу «из 140 рабочих иногда выходили на рабо­ту лишь 25-40 человек». Дело, конечно, не в том, что Чу-ви-жу «не следил за своими рабочими», как это пытается мотивировать автор документа, а в том, что на деле это было также одной из форм протеста рабочих, одной из форм стихийной стачки.

Январско-февральская забастовка дуйских горняков 1910 г. оказала влияние на дальнейшее развитие рабочего движения на Северном Сахалине. Она открыла целую полосу в забастовочном движении на острове, за ней последовала одна стачка задругой в 1910-1912 гг. Приамурский генерал-губернатор в телеграмме в Ми­нистерство внутренних дел 9 июля 1910 г. с тревогой сообщал: на Сахалине «на каменноугольных копях пребывает значительное число (курсив мой. — И. С.) пришлых довольно беспокойных рабочих, среди которых были уже беспорядки». Естественно, что «пришлые» рабочие, да еще из промышленных районов России, вносили в сре­ду местных рабочих свежую революционную струю и поэтому цар­ский чиновник называет их «довольно беспокойными».

Далее генерал-губернатор пишет, что на острове идет развитие каменноугольного дела, растет разведка нефти и других полезных ископаемых, ожидается передача казенных копей в частные руки. «Все это привлечет на Сахалин массу разного рабочего люда»... «При таком положении и при отрезанности Сахалина не позволяю­щее рассчитывать на своевременную подачу в случае надобности помощи извне на месте должна находиться постоянно известная дей­ствительная сила в виде военной команды, одно присутствие кото­рой может предупреждать возникновение беспорядков и грабежей».

В том же, 1910 г. произошла другая забастовка — на ремонте мос­тов и дороги в Тымовском участке. Начальник Тымовского участка доносил 16 августа 1910 г., сахалинскому губернатору, что 10 августа 1910 г. «артель китайцев, работавших на исправлении дороги, воз­вратилась и продолжать работать далее отказалась». Хотя других данных об этой стачке не обнаружено, но можно полагать, что она имеет связь с крупной забастовкой дуйских шахтеров в начале 1910 г., ибо последняя окрылила сахалинских рабочих. О дуйской забастовке 1910 г. долго помнили не только сахалинские рабочие, но и царская администрация. В марте 1911 г. новый сахалинский губернатор Д. Григорьев писал генерал-губернатору, что торговый дом «Горный инженер Кузнецов и Ко» перед закрытием навигации завез из Владивостока 300 китайских рабочих, но отвода нового участка угля копей у Александровска все еще не получил. Поэтому, сообщает он, «возможны беспорядки среди рабочих, имевших уже место в начале 1910 г.». Здесь он вновь напоминает об известной забастовке шахтеров Дуэ в январе-феврале 1910 г. Кроме того, В. А. Кузнецов привез для расширения разработок на дуйских копях 100 рабочих. Однако не была подготовлена соответствующая тех­ника на копях, и эти 100 рабочих также находились без работы.