Шаг за порог 14

                                                        14

  Он быстро пошёл на поправку. Единственное, что не поддавалось лечению, и что никто даже не мог просто диагностировать – нарушение памяти. Нет, это была совсем не амнезия. Вместо провалов в памяти, он раз за разом вдруг вспоминал то, чего собственно не мог знать и что не могло произойти с ним за столько короткое время. Словно отголоски прошлого сна, - вдруг являлись насыщенные и полные картины иной реальности. И он даже поверил бы в реинкарнацию души, хотя всегда считал это выдумкой тех, кто цеплялся за жизнь и, кто по словам поэта-певца мечтал: «Ах! Как нам хочется, как всем нам хочется. Не умереть, а именно уснуть.», если бы не одно «но». И это «но», то, что он был не один, как предположительно должно быть в таких случаях.

 Впервые они встретились на прогулке в аллее. Было утро. Солнце чуть приподнялось над зданиями ряда корпусов больницы и ярко било в глаза, сквозь голые ветви осиротевших деревьев.  Осень уже была на исходе, но утренних морозов ещё нем было. Ночью прошёл дождь и лужи на асфальте дорожек в солнечном свете выглядели, как расплавленный металл. Она сидела на одной из скамеек. И молча смотрела на немногочисленных отдыхающих больных. На тех, кому были разрешены прогулки, и кто был не опасен для общения. Сергей же, просто прогуливался, вдыхая полной грудью свежий воздух. Наслаждаясь покоем и тишиной. И внезапно увидел Карину. Сказать то, что он был к этом не готов, значить просто солгать. После того, как он узнал, что она вышла из комы и успешно проходит лечение, все его помыслы и желание были направленны именно на это. На будущею встречу. Им было отказано в прямой встрече неизвестно по каким причинам и случайность, что по сути и правит этим миром, была очень ожидаема. И это случилось. Дрогнуло сердце, мир вновь проявился в новых красках и звуках.

 - Вы?

 Она подняла глаза. И пронзительно посмотрела на него. Но сказала довольно обыденно:

 - Сергей Лазутин, кажется? Я рада встречи. Время так быстротечно, на улице уже ранняя осень. А мы в последний раз виделись летом.

 - Вы ничего не помните? – Со страхом и трепетом спросил он.

 - Как же, помню. Помню тот вечер, когда вы впервые появились в нашем доме. Тогда я кажется опять поспорила с дядей. – Улыбнулась она.  – А остальное, увы, не помню. Я наверно больна. – Тихо сказала она.

 - Мы не могли заболеть оба сразу! – Резко сказал Лазутин. – С ума сходят по одному, и я не верю в массовое помешательство! Я думаю, что это всё связано с экспериментом вашего дяди.

 - Мне сказали, что дядя так и не вышел из комы. Это правда?

 - Абсолютная. Все попытки оказывались неудачные. Из вашего особняка, нас привезли в боксах с автономным жизнеобеспечением.

 - Ужас!

 - Так вот на боксе Ксенофонта Гордеевича, имелась надпись его собственной рукой ярким фломастером: «Просьба не беспокоить. В случае необходимости просто уничтожить. В здравом уме и светлой памяти, заявляю: я отказываюсь возвращается в реальность.»

 - Валерия? – Грустно сказала Карина. – Он чувствует вину за произошедшее с ней.

 - Валерия была в четвёртом боксе. И она в коме до сих пор. Врачи говорят надежды нет.

 Сергею хотелось обнять Карину, успокоить. Но что-то мешало совершит этот шаг. Было такое ощущение, что они хоть и были близки когда-то, но что-то случилось и между ними возникла стена.

 - А вы знаете, что с нами произошло? – Спросила девушка.

 - Я знаю ненамного больше, чем вы. И то благодаря моему администратору, который один не бросил меня. Когда-то у меня было много друзей, - вздохнул Сергей, чуть помолчал и добавил, - или мне просто так казалось. И много сотрудников, которые по сути кормились с моего стола. Но ирония судьбы, когда я попал сюда, меня бросили все, кроме Бориса. Человека, который всегда был рядом и которого я почти не замечал. Он был необходим, как мне казалось, только на время попоек. А он один остался верен нашей дружбе. И за эти месяцы, он даже не вспомнил о своей зарплате. А вот литературные агенты, хоть и не появились здесь, но не забывают про свой процент.  Постоянно шлют СМС-ки. И мало того, через суд желают объявить меня недееспособным. Грустно, да?

 - Грустно. – согласилась Карина. – Расскажите, что знаете вы?

 - У Ксенофонта Гордеевича, была приходящая работница по дому… - начал Лазутин.

 - Вера Петровна, знаю такую. Хорошая женщина. – Перебила его Озерова и в её глазах мелькнула живая искра.

 - Так вот, именно она, - продолжил он, - после нескольких дней посещения дома, в котором не обнаружила никого, хотя профессор исправно и загодя сообщал ей о своём плановом отсутствии, эта милая женщина обратилась в полицию. Которые и вскрыли тайную лабораторию и обнаружили нас. Об этом сообщил мне Борис. А у него кругом есть свои люди. Тем более в полиции. Но я совершенно не помню, как мы оказались в этих пресловутых боксах! Прям наваждение и только! Такое ощущение, что кто-то злонамеренно и без спросу, удалил часть воспоминаний из моей головы. И очень выборочно. А вам снятся неожиданные и странные сны? – Спросил он вдруг девушку в упор.

 Карина вздрогнула и посмотрела с удивлением на Лазутина.

 - А я думала, что просто схожу с ума. Значить и вам снятся подобные сны? Отрывки, отголоски… эпизоды…

 - Да-да, - перебил её Сергей, - именно отрывки и эпизоды! И что немаловажно, словно вырванные из чужой жизни. Я не нахожу в других своих воспоминаниях подтверждения им. Я даже вижу вас! Особенно отчётливо и довольно часто повторяется момент, когда мы с вами в скверике у вашего дома.

 - Быстрые сумерки. Силуэты крон ближний деревьев, что врезаются в угасающее небо. А на западе разливается закат. Горизонт быстро утрачивает резкость, приобретая некую невнятность и оттого становится ещё краше. Звёзд ещё не нет, только зарево над городом праздничной иллюминацией, да гул очень далёкой автотрассы. Ночь на подходе. – Сказала Карина несколько отстранённа, словно сомнамбула.

 - Именно так! – Воскликнул удивлённый Лазутин. – И я помню это эпизод довольно ярко! Весь мир - и мы вдвоём. Головокружение… Значить - это правда?

 Они неловко потянулись к друг другу. Карина ткнулась в его плечо, и он, целуя, ощутил на её щеках слёзы. Они были словно два комочка живого – два брошенных котёнка в дождливый день в подворотне – а вокруг чужой и непонятный мир.

 Любовь. О любви слагают стихи и песни.  Для многих она глоток воды в безжизненной пустыне, спасение от миражей, спасение жизни. Для многих и сам мираж. Она разная. Но в этот момент, именно любовь правила этим миром и мигом двоих.

 Михаил Иннокентьевич Сумбуров, лечащий врач Лазутина, долго просматривал столбцы данных на экране монитора, затем поднял голову и посмотрел на Сергея.

 - Это не только явный прогресс, а полное выздоровление. Нет даже остаточных симптомов заболевания. Да и синдром Иванова-Запольского не подтвердился. Вы просто родились в рубашке, и можно с уверенностью сказать - практически здоровы, хотя для полного выздоровления, и ради исключения любых эксцессов, вам требуется всего-навсего, просто отдых и покой. Я вас выписываю!

 Он размашисто подписал пропуск и протянул его Лазутину.

 - Прощайте, уважаемый! Вас дожидаются, видно родные приехали встречать. Ждут на проходной. И я очень надеюсь, что мы с вами больше не увидимся.

 Встречали Сергея Карина и Борис, последний разговаривал по телефону и только махнул

 рукой приветствуя.  Машина рванулась с места и помчалась по автостраде в сторону города.