Я хочу, чтобы вы были в шоке

Я хочу, чтобы вы были в шоке

Непростой разговор сахалинцев и министра здравоохранения области Александра Зубкова 

«Пятая власть» отметила первый небольшой юбилей – в рамках проекта состоялась пятая встреча. Но он вышел совсем не праздничным. У нас еще не было такой тяжелой темы и такого тяжелого разговора. Говорили о сахалинской медицине, о том, что в ней странным образом совмещаются многомиллионные вливания, закупка оборудования, строительство новых корпусов и зданий, отсутствие возможности для реабилитации больных детей... «Пятая власть» - это проект, созданный для блогеров. Но в этот раз мы отошли от своего правила: ограничили число гостей и пригласили, в основном, тех, для кого доступ к министру - это возможность решить свои, часто жизненно важные, проблемы.

Министру здравоохранения области Александру Зубкову было, наверное, сложнее, чем всем нашим гостям. Когда вопрос тебе задает мама, которая растит слепого ребенка с ДЦП, трудно говорить то, что можно сказать на заседании депутатам облдумы….. Иногда гости просто срывались.... Мы рассчитывали, что разговор займет час, но он продолжался вдвое больше.

Из разговора стало понятно – ручное управление, по-прежнему, главный способ решения проблем. Почти каждый пришедший на «Пятую власть» получил от министра приглашение прийти на личную встречу. А еще мы решили на примере двух мам с детьми-инвалидами проверить, как работает новая система материальной помощи на лечение. Они попробуют ее получить, а мы будем отслеживать ход их запроса и его результат.

Любовь Барабашова: Наверное, сегодня мы не будем говорить вступительные речи, задавать тему разговора. Сегодня сюда пришли, в основном, люди неслучайные – у вас есть, что спросить у министра здравоохранения области и что ему сказать. Хотя поводом для встречи послужила ситуация с финансированием дорогостоящего лечения сахалинских детей за рубежом, мы не ограничиваем только этим круг вопросов. Если позволите, я начну первой: Александр Данилович, что для минздрава изменится с задержанием губернатора?

Александр Зубков: А почему должно что-то измениться?

Любовь Барабашова: Потому что «ручное управление» у нас – главный метод управления.

Александр Зубков: Не без того… Хотя думаю, что сейчас все должны работать еще лучше, чтобы выдержать стандарты, которые задал Александр Вадимович. А я очень уважаю его и как человека, и как руководителя.

Елена Полушина: Здравствуйте, Александр Данилович, я мама ребенка-инвалида. Я к вам обращалась неоднократно в связи с тем, что когда мой теперь уже 20-летний сын перешел во взрослую категорию, ему практически прекратили оказывать медицинские услуги. В министерстве мне сказали, что диспансеризация инвалидов должна осуществляться автоматически, но в  корсаковской больнице это не делается. Когда у моего сына появилась острая боль в желудке, я его одного отправила в поликлинику, чтобы он учился обходиться без меня. Но он пришел в регистратуру, и ему сказали, что талонов нет, он вернулся домой. Почему так происходит?

Александр Зубков: Будьте добры, скажите, какого он возраста и какой диагноз? И как вы считаете, чего не хватает для диспансеризации – врачей?

Елена Полушкина: Сыну сейчас 20 лет, у него ДЦП. Но если диспансеризация инвалидов есть, то система должна быть другая – для них должны откладывать талоны, им должны сообщать о времени приема, а у нас инвалиды должны сами добывать себе талоны - это чудовищная сложность. Просто бойня идет за эти талоны, и человеку с инвалидностью выдержать ее трудно. Как сделать диспансеризацию цивилизованной?

Александр Зубков: Я сейчас в сложном положении, потому что отвечать должно первое лицо в министерстве. Но я не знаю детализацию вопроса, и лучше на этот вопрос ответит моя коллега Наталья Федоровна, это ее профильное направление.

Наталья Федоровна: Диспансеризация взрослого населения у нас идет раз в три года. В 21 год вашему ребенку будет обеспечена диспансеризация. И тут нет деления на инвалид-не инвалид. Диспансеризация общая.

Елена Полушкина: Я вас перебью, потому, что это совершенно не ответ на мой вопрос. Сын уже состоит на диспансерном учете. Я спрашиваю, как цивилизованно должна проходить диспансеризация инвалидов?

Александр Зубков: Я сначала тоже не понял вопрос. Вы имеете в виду не общую диспансеризацию, а то, что ребенок-инвалид раз в год или раз в полгода, в зависимости от диагноза, должен проходить диспансеризацию? Так? Я вижу это так – пациент занесен в единый реестр и в определенное время, по графику, его приглашают в поликлинику, где в течение часа он сдает все анализы. На следующий день ему выдают результаты, проводят осмотр специалисты, назначают консультации и процедуры. При этом результаты анализов или рекомендации могут отправляться по электронной почте или с помощью sms, персонифицировано. Это цивилизованный путь. Как сейчас происходит, я прекрасно понимаю по Корсакову. Почему понимаю.. Потому что за крайние два месяца я бывал в этом районе несколько раз. И вопросы мне задавали и по нехватке узких специалистов, и по работе регистратуры. Я тоже не удовлетворен по многим аспектам работы медицинских учреждений. Но по многим – удовлетворен. Что в этой части мы делаем – привлекаем по кадровой программе специалистов. Я вас цифрами перегружать не буду, но в 2011 году у нас 1800 с небольшим врачей было на весь регион. При этом только в областной больнице работают свыше 300 врачей. Свыше 50% врачей - те, кто в пенсионном возрасте. Поэтому мы в экстренном варианте приняли кадровую программу, и в рамках ее, вы только вдумайтесь (!), мы привлекли 156 врачей, а в абсолютных числах увеличение численности произошло всего на 38 человек. Ведь кто-то уехал, кто-то ушел на пенсию… Понятно, что если на прием к врачу вместо положенных 10 человек идут 20, то возникает большое количество проблем. Я свою супругу попросил устроиться в женскую консультацию на участок врачом-гинекологом, чтобы она мне про работу участкового рассказала, как та выглядит изнутри. Тогда неукомплектованность в женской консультации была порядка 60%, то есть каждому врачу приходилось вести два участка. Невозможно же разорваться.

Так вот, если возвращаться к Корсакову. Мы с вашим главным врачом находимся в постоянном контакте. Мы обсуждали ситуацию у вас с Сергеем Григорьевичем Шередекиным, и вопрос по укомплектованию врачами решаем в приоритетном порядке, потому что Корсаков – второй муниципалитет по численности населения в области.  Давайте к этому вопросу вернемся через три месяца или через шесть. Вы можете оставить свои контакты, и мы с вами встретимся в мой очередной приезд и посмотрим, что изменилось.

Елена Полушкина: Позвольте вам оппонировать. В Корсакове было две поликлиники, и вы прекрасно знаете, что никакими усилиями общественности не удалось спасти портовскую поликлинику. Зачем ее нужно было закрывать, если такое сложное положение? Ведь специалисты, которые там работали, не пошли в оставшуюся поликлинику - они сидят дома на пособии.

Александр Зубков: Эта поликлиника была не наша, она подчинения Федерального медико-биологического агентства. Я дважды или трижды встречался с руководителем ФМБА по вопросу перспектив поликлиники. Но руководство ведомства однозначно решило ее сократить. Трижды комиссия нашего минздрава по моему поручению выезжала на место.  Дело в том, что поликлиника расположена на нескольких этажах неприспособленного здания. Мы бы просто не смогли ее лицензировать, она не подходит под современные требования. А оказывать услуги в поликлинике, у которой нет лицензии, нельзя. Это первое. А вторая причина – коллектив. Мои заместители с ним встречались. Прорабатывали вопрос их трудоустройства. Но из 20 человек, работавших в портовской поликлинике, в корсаковскую ЦРБ пришли только два или три человека. Почему так произошло, я не могу сказать.

Наталья Алексеевна: Моему ребенку 6 лет. Она родилась недоношенной, с весом 670 граммов. У нее ДЦП, один глаз не видит полностью, у второго зрение минус 16. Фактически она слепая. У нас есть единственный центр для детей-инвалидов, это «Преодоление». Там нет ни одного специалиста тифлопедагога. Когда-нибудь будет решаться вопрос о привлечении тифлопедагогов в нашу область? Слепых и слабовидящих детей сейчас в области стало намного больше, и число это постоянно растет в связи с тем, что в 2009 году принято решение сохранять жизнь глубоко недоношенным детям, чей вес больше 500 граммов. Каждый второй ребенок из них – почти слепой, каждый третий – слепой, а каждый первый – слабовидящий. Моя дочь самая первая в области, родившаяся и выжившая с таким весом. Ей долго не могли поставить диагноз. Я написала отказ от госпитализации и вывезла дочь в Хабаровск. И там мне сказали, что если бы я прилетела на неделю раньше, то можно было сохранить зрение на оба глаза. Мы в «Преодоление» ходим постоянно, но там разводят руками – там нет опыта работы со слепыми детьми. Ни логопед, ни физиотерапевты, ни психолог, никто из них не знает, как быть с нами. В единственный сад для слабовидящих детей нас не взяли – у нас ДЦП, и сама себя обслужить дочь не может. Я должна сама ее обучать, но я не могу. Я мама, ребенок знает, что я ее очень люблю, и она меня не слушает. Она не хочет сама есть, она только недавно начала ходить. Проблемы буквально во всем – вот как научить слепого левшу как правильно держать ложку?

Каждый второй из них - почти слепой, каждый третий - слепой и каждый первый - слабовидящий. 

Вообще решается вопрос с тифлопедагогом? Решается ли вопрос с детским садом для таких детей, как моя дочь? Нам скоро в школу, но опять вопрос – в какую? В одни нас не берут из-за зрения, в другие - из-за ДЦП. В школе №17 обучается одна девочка с похожим диагнозом, но и там полноценного обучения не ведется, педагоги просто не знают, что делать. Получается замкнутый круг для родителей - как хотите, так и вытаскивайте своих детей…

Александр Зубков: Вообще, это вопрос министерства социальной защиты и министерства образования. Но ту информацию, которую вы озвучили, я до министров доведу. Но что бы я хотел сказать… Возможно, вы посчитаете это пиаром моим или министерства здравоохранения, но думаю, вы сейчас прочувствуете меня, глядя мне в глаза, и поймете, что я говорю совершенно искренне…. Совсем недавно я был в Москве, и вместо того, чтобы заниматься шоппингом, я ездил по разным медицинским центрам и клиникам.  В том числе, и в один из лучших в Подмосковье, да, наверное, и в стране по лечению детей с ДЦП. Мы установили контакт с руководством, и я планирую в марте отправить туда в командировку своих сотрудников, отвечающих за работу с детьми. В эту поездку я хотел пригласить представителей организаций, которые объединяют тех, кто занимается проблемами лечения и реабилитации детей с ДЦП, чтобы они вместе посмотрели на те методики и средства, которые в том центре представлены. Те результаты, которые в том центре достигаются, даже для европейского уровня потрясающие. Туда даже из-за границы на обучение ездят специалисты. Руководитель центра, а он и главврач, сам имеет от 20 до 30 патентов в сфере лечения ДЦП. Он просто горит этими вопросами… У нас есть договоренность, что он приедет на Сахалин, и мы сможем открыть здесь филиал этого центра, или найдем другую форму для взаимодействия. Я готов прямо сейчас ему позвонить и поставить телефон на громкую связь, чтобы вы сами убедились в правдивости моих слов.

Наталья Алексеевна: По поводу 100 тысяч рублей, которые из бюджета выделяются на лечение за пределами области. Нас пригласили на операцию ревоскуляризации в хабаровский центр микрохирургии глаза. Но мне в выделении денег отказали, так как, якобы, местный сахалинский врач может сделать подобную операцию. Но мы уже обращались к этому врачу, когда дочь была совсем маленькой, и она сказала: «Оставьте ребенка в покое, она будет у вас слепой. Смиритесь». Я никогда не доверю дочь такому специалисту. Может сделать какую-то лазейку, чтобы мы все же смогли получить те 100 тысяч на лечение в Хабаровске?

Александр Зубков: Лазейка – хорошее слово… Понимаю, что дело касается вашего ребенка, но хочу донести общую позицию минздрава. Дети - это самая животрепещущая тема.  Я как отец и уже дед прекрасно вас понимаю. Но у нас нет достаточного потенциала по уровню подготовки по отдельным специальностям. С точки зрения профессионализма имеет место быть проблема. Почему мы и занимаемся вопросом открытия здесь, на Сахалине, кафедры Тихоокеанского медицинского университета. Хотя я почитал в интернете, говорят, что министр бред какой-то несет… Но тут война покажет. Специалистов не хватает. Вы должны услышать, не только слушать, но и услышать, что есть потребность, а есть экономический расчет. Я в 2012 году загорелся идеей детских кардиохирургов здесь подготовить. Но когда мы провели все расчеты, то оказалось, что нам выгоднее пригласить специалистов из Хабаровска или другого центра, все им оплатить, чтобы они прооперировали наших детей. От этой идеи мы отказались.

Поэтому сейчас принят новый порядок оказания материальной помощи на лечение, на закупку лекарств. Выделяется по миллиону рублей, потом сумму можно пролонгировать. Выделяет деньги министерство социальной защиты по представлению минздрава. Возможность получить помощь есть. Не через лазейку, а через официальные каналы. Я, наверное, не открою вам секрета, если скажу, что нас проверяла Счетная палата. Так вот, в отчете ее аудиторов на нескольких сотнях листов рассматривали выделение средств на лечение из резервного фонда. Так вот, нам было настоятельно рекомендовано пересмотреть порядок финансирования разных статей из резервного фонда. Так как четко прописано, на что можно расходовать деньги фонда. Для того, чтобы создать систему в соответствии с требованиями закона и была разработана новая система выделения средств. И второе, надо понимать, что невозможно здесь на месте развивать все виды медицинской помощи. Иногда лучше обратиться за помощью в учреждения другого уровня и другого региона.

Любовь Барабашова: Я все же хочу выяснить, Наталья, вам не дали 100 тысяч на том основании, что хабаровский центр входит в число квотируемых? А почему вы не можете тогда взять квоту?

Наталья Алексеевна: Квоту не дают, потому, что операцию теоретически могут сделать и здесь. Но такие операции на Сахалине делают редко, наработанной практики нет, и я просто боюсь доверить таким врачам своего ребенка. Билеты стоят 54 тысячи рублей туда и обратно и сама операция – 20 тысяч.

Любовь Барабашова: Так, я поняла. Александр Данилович, есть выход из этой ситуации? Можно что-то придумать?

Александр Зубков: Выход, конечно есть. Жду вас завтра у себя в 08.00. Мы вопрос проработаем.

Любовь Барабашова: Раз уж мы затронули вопрос нового постановления оказания финансовой помощи, Александр Данилович, давайте откровенно. В новом порядке есть некое лукавство, в том плане, что в документе прописано, что помощь за рубежом можно будет получить только в случае, если отечественные клиники выдадут заключение, что на территории России необходимую помощь получить невозможно. Но не секрет, что такого рода заключение могут выдать разве что когда пациенту остается только хоспис. Российские клиники будут лечить, а то, что лечение неэффективно, мало кого волнует. Значит ли новое постановление, что перед сахалинскими детьми закрывается возможность получения помощи в иностранных клиниках?

Александр Зубков:  Вопрос конкретный, но я с вашего позволения, снова расширю. Есть разные родители – одни придут, возьмут за горло и всего добьются. А другие, в силу воспитания, ментальности, не могут просить или требовать. Они получат какой-то непонятный ответ и все, сложили руки…

Любовь Барабашова: И у них умирают дети... Я видела такие семьи.

Александр Зубков: Мы пытались на первом этапе прописать такой механизм, чтобы все дети, вне зависимости от пробивных качеств родителей, получали помощь. Деньги уже заложены в бюджет. К тому же уже не будет больше нарушений, на которые нам указывала Счетная палата. У нас есть процедура, регламент. А вот хорош новый механизм или плох, мы будем смотреть, будем обсуждать его с общественностью, говорить о нем на таких встречах, как эта. Но задачи - отсечь детей от лечения за рубежом у нас нет. Моя позиция такая – это деньги субъекта, деньги налогоплательщиков, лечить за рубежом можно, но в экстренных ситуациях. Если мы не можем в регионе оказать необходимую помощь, мы должны направить в другие клиники все документы, выписки. В течение месяца (это по регламенту) решается вопрос - примут его или нет. Но если экстренная ситуация, когда нужно взять ребенка и везти, то мы тоже можем так поступить. Если необходимо закон и регламент доработать, а мы получили поручение в течение месяца это сделать, то мы его доработаем, в том числе и исходя из пожеланий и замечаний, которые, возможно, получим сегодня здесь.

Есть еще такой момент. Мы в рамках консультационного центра создаем отдел, который предварительно назвали международным. Для чего он нужен. Часто наши сахалинцы выезжают за рубеж, потом возвращаются, идут к нашим врачам, а мы не можем понять - как их лечили и чем, нет никаких документов. Чтобы получить преемственность, мы создаем новое подразделение. Не знаю, насколько я вам ответил, но я не лукавлю, могу снять очки, и вы посмотрите мне в глаза.

Любовь Барабашова: Не могу сказать, что вы меня полностью убедили и успокоили. Я много общалась с родителями детей, которые получили помощь за рубежом – те же Качайкины, или мама Стаса Колмогорова, которые лечились в Израиле, да вы и сами их прекрасно знаете. Да, их лечили и в России, и готовы были лечить дальше, и не факт, что если бы родители не добились денег на поездку в Тель-Авив, Маруся Качайкина пела бы песенки, как поет сейчас.

Александр Зубков: Давайте честно признаваться – есть медицина, где мы можем оказать медицинскую помощь качественно, а есть отрасли, где пока не можем. Но полностью шельмовать отечественную медицину, я считаю, неправильно. У нас масса позитивных примеров, но они замалчиваются. Может, это и неправильно, но только проблемы выплескиваются на экраны. Сколько у нас детей отправляется на лечение за пределы области? Больше 2000.  Да, есть те, кто такую помощь не получил, но таких случаев с десяток. Наверное, это несопоставимые цифры.

Татьяна Николаева: Я мама 15-летнего мальчика, который пережил клиническую смерть. У меня три вопроса. Первый – энтеральное питание. Сейчас это то, что сын должен получать. Он должен набирать вес, поэтому оно ему необходимо. Но мы сейчас это питание покупаем. Должны ли нам выделять его бесплатно? Мы обратились с этим вопросом в поликлинику, там нам написали, что нам положено зондовое питание и направили в МС, в МС нас отправили в соцстрах, оттуда в министерстве здравоохранения, в минздраве сказали: «Это ни к нам, а в министерство соцзащиты, там вам дадут доплату», в министерстве соцзащиты нас отправили в товары для больницы, а оттуда снова в поликлинику. Замкнутый круг. Для некоторых такое питание бесплатно выделяется…

(Сотрудница министерства выслушивает вопрос и качает головой – бесплатное энтеральное питание Вове Николаеву не положено).

Александр Зубков: У нас есть региональная программа государственных гарантий: там четко прописано все объемы, виды помощи, перечисляются лекарства. В другой программе такого подробного перечисления нет. Хорошо, что вы пришли, завтра жду у себя в 08.15. Сразу за вон той семьей.

Татьяна Николаева: Спасибо, но я не могу прийти – муж работает, а больше мне не с кем оставить сына. 

Александр Зубков: Оставьте телефон Наталье Федоровне. Я не зря говорил о новом фонде, откуда можно получить помощь. Но там есть некие условия – не только медицинские показания, но и уровень дохода семьи.

Наталья Федоровна: Хочу дополнить. Мы поручили главному внештатному специалисту-неврологу, чтобы он осмотрел вашего сына. И он передаст информацию в минздрав, чтобы понять в чем он нуждается. Мы о вашем ребенке знаем и помним. Узнаем, в чем он нуждается, и будем решать этот вопрос.

Татьяна Николаева: Еще. Мы обращались в поликлинику, чтобы нам назначили массажиста или врача-реабилитолога, чтобы он приходил и помогал на дому, потому что у нас идет гипертонус и спастика. Спастику мы тянем, но я мама, и боюсь сильно что-то потянуть, боюсь, что сломаю сустав. Должны ли нас на дому обслуживать массажисты и реабилитологи И третий вопрос – ортезы...

Александр Зубков: Давайте пока на второй ответим. Мы сейчас рассматривали возможность оказания реабилитационных услуг на дому. Мы стараемся сконцентрировать эту деятельность на базе «Аралии», и предполагаем порядка 100 пациентов за полгода обслужить. Но и на дому будем обслуживать. Будет выезжать мультидиспиплинарная бригада. Что это такое? Это когда приезжают сразу специалисты ЛФК, массажа, организации питания на дому. Мы уже получили очень хорошие отклики на эту инициативу. Мы осмотрим вашего сына и при наличие показаний включим в список и его.

Татьяна Николаева: Ну и еще вопрос. У нас пошла положительная динамика – сын поднимает голову, старается разогнуть ноги, шевелит стопами. Мы его вывели из вегетативного состояния, научили глотать. У нас стоят две стомы. И нас готовы принимать клиники Израиля и Германии. Можно ли получить у вас помощь и можно ли? И как можно перевозить лежачих пациентов?

Александр Зубков: В этой части я уже говорил. Говорил о том, что ехать сразу в Германию и Израиль…

Татьяна Николаева: Да мы готовы лечить и в России, но когда я обращалась в ваше министерство здравоохранения, мне сказали: «Вы недееспособны и нереабилитабельны». В лечении нам отказано.

Когда мы обратились в минздрав, нам сказали, что сын недееспособен и нереабилитабелен. В лечении нам отказали. 

Александр Зубков: Сейчас ребенок получит полный осмотр, проведем консилиум и посмотрим, что можно сделать. И прежде, чем переходить к Израилю, давайте посмотрим потенциал клиник российских, где порой лечатся даже дети из-за рубежа.

Татьяна Николаева: Я не против. Но как быстро все это произойдет?  Вот например, лор к нам пришел менять стому, он на нас посмотрел, испугался и убежал.

Александр Зубков: Ну, это такая у врача подготовка…

Татьяна Николаева: А у меня нет ни опыта, ни практики для таких процедур. А он говорит: «Я ничем помочь не могу». У ребенка семь месяцев простояла трахеостомическая трубка, которую ставят на две-три недели. А отсюда и грибки, и инфекции, и свищи…. Мы вызывали врача из реанимации, который ее и заменил. Где врачи, которые должны нам помогать? Как нам жить с таким ребенком?

Александр Зубков: Вас не обучали в лечебном учреждении?

Татьяна Николаева: Мне показывали, как санировать и поверхностно ухаживать за гастростомой.

Александр Зубков: Я вас услышал, документы оставил и посмотрим, что можно сделать.

Денис: Я преклоняюсь, конечно, перед женщинами, которые имеют таких детей. Я здравый человек, шалил в свое время, вел себя неправильно, в тюрьме сидел… Но суть не в этом. В сентябре я ударился в автобусе. У меня в ноге стояла металлоконструкция, она погнулась. Я поехал в травму, добился, чтобы ее вытащили. Мне говорят: «Сколько ты с ней ходишь?» Я говорю – 10 лет. А мне они: «Почему не вытащил до сих пор?» Я говорю: «У меня шуруповерта дома нет». Сейчас с готовлюсь к операции, сдаю анализы, собираю направления. Все, что надо, сдавал по несколько раз. Сейчас у меня на руках три результата по группе крови – первая, вторая и третья. Выбирай какую хочешь. Сейчас понадобилось описание ортопеда областного…

Любовь Барабашова: Денис, я понимаю, что ситуация болезненная, но можно чуть лаконичнее формулировать вопрос.

Александр Зубков: Вы сейчас описываете такое хождение по мукам…

Денис: Ну, так что мне делать? Меня гоняют от одного врача к другому, я несколько раз сдавал анализы, они как заколдованные – теряются. 26 марта мне снова на прием. Значит, снова сдавать анализы. Я уже устал.

Александр Зубков: Давайте вас расколдовывать. Все это можно решить одним радикальным образом – прийти ко мне на прием. Ручное управление. В данном конкретном случае мне сложно сказать, где система буксует.

Ирина Нефедова: Моей маме 78 лет. Ей периодически нужно показываться специалистам, в том числе офтальмологу. Но в регистратуре взять талон практически невозможно. По идее, можно записаться на прием через интернет, но я зашла на сайт за талонами, а он не работает. Было 78 попыток – бесполезно. Кто должен за это отвечать? Подобная ситуация в онкологии – талоны через интернет взять невозможно.

Александр Зубков: Мы в принципе ситуацию мониторим – сайты во всех учреждениях есть. Но работают они, действительно, плохо. Отвечают за работу сайтов главные врачи больниц или заведующие поликлиник. Но так как все они подчиняются минздраву, то за ситуацию отвечаю и я. Сложность в чем еще была – не так давно мы перешли на единую информационную систему. Было пять систем, чтобы их интегрировать в одну, требовались колоссальные деньги, мы провели ряд мероприятий, подсоединили их к единой базе данных, и теперь можно записаться на прием через портал госуслуг.

Ирина Нефедова: Теоретически можно. Надеюсь, что в следующий раз, когда маме понадобится талон, я смогу его взять. Иначе я к вам приду!

Александр Зубков: Да, теоретически. Я принимаю жалобы на свой счет, но надеюсь, что ситуация вскоре улучшится.

Ирина Нефедова: Еще вопрос – где можно посмотреть, почитать список тех услуг, которые нам полагаются бесплатно? У нас же у всех есть полисы, хочется знать, что по ним положено. На деле, мало кто знает, на что можно претендовать.

Александр Зубков: А может кто-то из присутствующих ответить на этот вопрос?

Елена Полушкина: Я могу. На сайте фонда медицинского страхования есть территориальная программ госгарантий.

Александр Зубков: Совершенно верно. В этой программе прописано все – объемы, виды, перечни помощи.

Галина Зубова: Вы отсылаете всех на сайт, но я знаю, что такой список и список бесплатных лекарств по ОМС должен находиться на видном месте в свободном доступе для пациентов во всех лечебных заведениях. Почему этого нет?

Александр Зубков: В каких учреждениях нет?

Галина Зубова: Во всех. Мы проводили мониторинг. Вот пусть присутствующие скажут, кто хоть раз видел такие списки?

Наталья Алексеевна: Списки есть где-то у врачей на полках. Они и сами не знают, что там написано. Вот нам нужно лекарство, оно стоит 3,5 тысячи и его в списке нет, потому что оно дорогое. Нам так и заявляют – оно дорогое, покупайте сами. В списках есть дешевые препараты, но они нам не помогают.

Галина Зубова: Все, что вы заявляете об информатизации, это бред. Не все владеют компьютером. Но и те, кто владеют, не всегда могут найти нужную информацию. Она должна быть доступна для всех абсолютно. 

Александр Зубков: Давайте сейчас наберем номер кого-нибудь из заведующих или главврачей, и пусть они скажут, есть у них списки или нет.

Галина Зубова: А какой в этом смысл? Вам скажут – есть, и вы нам это озвучите. Почему вы сами туда не поедете и не убедитесь в нашей правоте?

Александр Зубков: Дорогие мои, если вы не верите министру, давайте послушаем главврача. Меня критикуют, что я много говорю. Но во всех медучреждениях есть система видеонаблюдения, и она не даст соврать – я два раза в неделю заезжаю в поликлиники и больницы. Чаще всего бываю в детской поликлинике и четвертой. Обычно в 07.40 я там. Иногда я бываю в женской консультации. У нас все учреждения здравоохранения закреплены за моими коллегами из минздрава. И еще - я же любитель совещаний и постоянно их провожу. Так вот, по пятницам там отчитываются руководители учреждений.

Галина Зубова: Мне не нужны ваши отчеты, мне нужен правильный результат. Я просто предложила вам почаще ездить в те населенные пункты, откуда вы получаете радужные сообщения...

Александр Зубков: По поводу информатизации, вы свое мнение высказали, но я с вами не согласен. Знаете, мы не так давно поставили систему, которая позволяет консультировать дистанционно.

Сергей Макаров: У меня глобальный вопрос – что не так с нашим здравоохранением?  Почему родители хотят отправить детей на лечение за рубеж. И по телевидению мы видим, что многие миллионеры больше доверяют клиникам за границей. Когда наше здравоохранение станет конкурентоспособным?

Александр Зубков: Я бы хотел, чтобы это произошло еще вчера. Проблема существует, и хорошо, что вы ее озвучили. Прожектёром быть не хочу, поэтому день и год вам не назову. Но надо замечать, что в региональном здравоохранении позитивные изменения есть. Мне так хочется думать, но даже если оценивать объективно – сравните здравоохранение два-три года назад и нынешнюю ситуацию. Изменения есть. Пусть в части стен, оборудования, может ментальности врачей и сестринского состава. И мне хотелось бы, чтобы на таких встречах нас не только критиковали, но и говорили "спасибо" министерству и врачам. Мне очень этого хочется. Мы работаем в этом направлении. Может, не очень эффективно, но работаем.

Сергей Макаров: Есть ли перспективы получения высшего медобразования на Сахалине?

Александр Зубков: Частично я на этот вопрос ответил. В первый раз мы к этой теме подходили, когда еще Александр Лазарев был в ранге замминистра в 2012 году. Но тогда мы написали аналитическую записку, что это нецелесообразно. Хотя сами же и выходили с этой инициативой. К идее мы вернулись года полтора назад. Я вел переговоры с ректорами владивостокского и хабаровского вуза. У нас есть предварительная договоренность с руководителем владивостокского меда о том, чтобы на Сахалине создать базовую кафедру для студентов 4-5 курсов. Это сложный вопрос - и технически, и финансово, но делать это нужно. Почему? Потому, что у нас на весь регион всего 10 или 11 кандидатов медицинских наук. У нас нет научной составляющей. Практика есть, науки нет. Без этого движения вперед невозможно. Если нам удастся реализовать этот проект, мы будем считать, что министерство выполнило свою историческую миссию. Мы очень этого хотим.

Лира: Здравствуйте. Моему ребенку 4 года. У нас стоит речевой процессор. У нас на Сахалине нет реабилитации для таких детей, как мой. Мы ездим в Хабаровск, но там два-три дня идет настройка процессора, и собственно все, вот и вся реабилитация. В Москве есть центр, в котором есть все специалисты, но стоимость услуг в этом центре – 20 тысяч рублей в неделю. У нас таких денег нет. Скажите, где нам в таких условиях проходить полную реабилитацию?

Александр Зубков: Под реабилитацией вы что имеет в виду - настройку речевого процессора?

Лира: Не только, еще обучение говорению. Еще у нас очень дорогие батарейки, и их замена многим семьям не по карману, а еще есть проводок за ухом, он часто перетирается и его тоже нужно менять...

Наталья Федоровна: Мы сейчас рассматриваем обращение одной семьи, у которых аналогичная проблема. Посмотрим, что можно сделать. Пока я не готова вам ничего определенного сказать.

Лира: И еще про реабилитацию. Есть центр «Преодоление» в Луговом, но его явно не хватает...

Александр Зубков: Это вопрос на стыке нескольких министерств. «Преодоление» - это объект министерства социальной защиты.

Любовь Барабашова: А тот центр московский, про который вы говорили, как он называется? «Тоша»? Он не входит в перечень квотируемых? Нет? А получить на него 100 тысяч?

Лира: Их не хватит. Дорога половину сразу съест. Месяц пребывания в «Тоше» стоит 60 тысяч рублей.

Александр Зубков:  Я уже оскомину всем набил с этой программой. Но еще раз говорю – есть же программа, она и создана для подобных целей. Вот именно для таких случаев.

Любовь  Барабашова: Наталья, Лира, попробуйте получить эту помощь. Мне просто интересно, как работает этот механизм. 

Александр Зубков: Давайте. Отработаем, посмотрим, где возникают сложности.

Любовь Барабашова: Давайте о врачах поговорим. Когда я занималась поиском денег для лечения больных детей, то столкнулась с тем, что врачи в районах вообще ничего не знают про клиники, центры, в которых можно проводить лечение и реабилитацию. Они не могут сориентировать родителей обратиться в те же центры «Детство», «Реацентр». Понятно, что в Макарове или Невельске может и не быть специалистов, которые могут поднять на ноги детей с ДЦП, по подсказать, куда можно обратиться за квалифицированной помощью, они должны.

Александр Зубков: В этой части могу сказать, что за три года работы в должности министра я к этой проблеме ни разу не обращался. У нас есть видеоконференции, и нужно это обговорить. Нужно сориентировать врачей по клиникам, по направлениям их деятельности, чтобы те владели подобной информацией. Абсолютно согласен с вами в этом вопросе.

Анна Баенкевич: Вопрос немного по другой тематике. Есть подозрение, что в пригороде Южно-Сахалинска незаконно утилизируют медицинские отходы. Куда мне обратиться, чтобы это прекратили?

Из зала: В природоохранную прокуратуру.

Александр Зубков: Аня – мое любимое имя. У меня жену так зовут. Вообще, утилизация отходов - это не сфера деятельности минздрава. Это делают подрядчики.

Галина Зубова: Когда мы с вами поедем в Корсаков? У вас все такое радужное. Я понимаю, что к вам стекается только положительная информация, чтобы вы себя хорошо и комфортно чувствовали. Но мы, как общественники,  видим совершенно другую картину. Я сижу просто в шоке. Я хочу, чтобы и вы были в шоке.

Александр Зубков: Вы хотите, чтобы я был пессимистом? Говорить, что все у нас плохо – нельзя.

Галина Зубова: Я хочу, чтобы вы тоже были в шоке от того, что на самом деле происходит в здравоохранении Сахалинской области. Только тогда будет что-то меняться. А пока вы будете себя хорошо и расслабленно чувствовать, у нас будет то, что мы сегодня здесь обсуждаем. Вы считаете, что ручное управление - это нормально?

Александр Зубков: Это аномалия! Согласен с вами. Но как управленец я и стараюсь ситуацию изменить.  Давайте проведем соцопрос, и если население скажет, что министр здравоохранения Александр Данилович Зубков работает неудовлетворительно, я напишу заявление об уходе. Для меня оценка общественности - самая важная.

Елена Полушкина: Вы согласны, что наше общество оценивается по его отношению к инвалидам? Даже из сегодняшнего разговора ясно, что реабилитации на Сахалине для детей, скажем с ДЦП, нет. Ее просто нет. Как не было ее 20 лет назад. Все тут упоминают центр «Преодоление», но вы правильно сказали, что это не ваше учреждение. Это не стационар. Вы понимаете, что лишаете детей нормальной жизни, социализации? Особенно это касается  детей тяжелых и средней тяжести. Современные методики и средства позволяют реабилитировать таких детей. Мой сын сейчас работает, ему вместо первой группы дали вторую. Но это только наша заслуга, это наш героизм. Но можно всех детей так реабилитировать. Вот вы, я уверена, не можете сказать, сколько у нас тяжелых детей на Сахалине...

Реабилитации детей с ДЦП на Сахалине просто нет. Не было 20 лет назад, нет и сейчас.

Александр Зубков: Точную цифру я, действительно, не назову.

Елена Полушкина: Это демонстрирует отношение к этим детям и к их реабилитации. И это всегда так было на Сахалине. Сколько я не лежала в центре «Детство», сколько не общалась с родителями из других регионов, на Сахалине всегда было хуже, чем там. Ну когда же это положение изменится? Ведь с 2011 года функции реабилитации передали на уровень региона, значит нашим детям закрыли дорогу в центры Москвы, Подмосковья и других регионов. Это дискриминация наших детей. Как вы можете говорить с этими родителями, ссылаться на разные территориальные программы… Да не волнует это их. Они должны прийти к врачу, а врач должен их вылечить. А у нас нет этого конца, нет излечения.

Наталья Федоровна: Вопрос реабилитации – он на самом деле очень сложный. В этом году впервые в территориальную программу внесли деньги на эти цели. По взрослым мы решаем вопрос на базе центра «Аралия», мы его соответствующим образом преобразовали. Что касается детей, то сейчас решается вопрос открытия специальных коек на базе детской областной больницы.  Там закуплено оборудование.  Понятно, что дети не смогут находиться там по полгода, но провести на реабилитации две-три недели будет можно.

Александр Зубков: Так. По вопросу реабилитации есть наша недоработка. То, что министерство не расставило акценты, не доработало, это есть. Тут нужно с этим согласиться. Но вы человек опытный, вы прошли этот путь со своим ребенком, давайте посотрудничаем. Давайте сделаем пилотный проект. Давайте вы, вместе с нашими специалистами, в марте съездите в Москву, и подумаем вместе, как можно использовать их методики и наработки на Сахалине. Давайте сделаем филиал.

Елена Полушкина: У меня другое предложение.  Давайте вести строгий учет тяжелых детей. Легких можно реабилитировать здесь, на Сахалине. Тяжелых и средней тяжести – невозможно. И если вы создадите филиал, это все равно будет невозможно. Лучше и эффективнее сделать федеральные клиники более доступными для сахалинских детей. Непонятно, почему раньше это сделано не было. В законе сказано, если область не имеет реабилитационных центров, нужно  заключать договоры с существующими клиниками, прикреплять пациентов за центрами. Центров полно, в том числе «Огонек».

Галина Зубова: Нужно сделать, чтобы во все возможные базы был забит этот ребенок несчастный. Чтобы у него была зеленая карта, по которой он мог беспрепятственно получать необходимую помощь.  

Александр Зубков: Наталья Федоровна, надо разобраться в этом вопросе. Я согласен с тем, что единый регистр должен быть. Учесть всех – легких, средней тяжести, тяжелых. Но я, наверное, неверно выразился, или вы меня неправильно поняли. Я имел в виду, чтобы вы поехали вместе с моими коллегами в один из лучших центров по лечению ДЦП, посмотрели на те методики, и здесь, на Сахалине, мы создали либо филиал, либо будет какая-то иная юридическая форма этого центра.

Елена Полушкина: Я поняла вас, я знаю о каком центре вы говорите – это центр «Огонек». Я знаю его, я ездила туда с сыном. Но мое мнение, здесь нет необходимости затевать что-то подобное. Это будет неэффективно.

Александр Зубков: По вашему мнению, это будет экономически нецелесообразно?

Елена Полушкина: Не только по моему. По всем параметрам это неверное решение.

Александр Зубков: Хорошо, давайте комплексно подойдем к вопросу и будем разбираться.

Газета «Свежий взгляд»: В сентябре 204 года, разыгран конкурс на проведение ремонта в городской больнице Южно-Сахалинска. Его выиграла строительная компания «Эверест». Они приступили к выполнению работ в терапевтическом отделении, ради этого они взяли в банке кредит. Но до сих пор им не заплатили за работу. Это первый момент. А второй – сметная документация была выполнена с ошибками и сильно завышена. Например, было указано, что в отделении деревянные окна, которые нужно заменить, но на деле там везде установлены пластиковые. Когда руководитель «Эвереста» Александр Мельник обратился с этим вопросом к руководству горбольницы, его не стали слушать, а вчера им пытались мешать в проведении работ – запломбировали помещение и отключили электричество. Как вы относитесь к этой ситуации?

Александр Зубков: Спасибо за вопрос. Во-первых, соответствующее заявление гендиректор сделал в адрес правоохранительных органов, прокуратуры, и ряда других. Проверки уже идут. Но есть две правды. Первая, это правда подрядчика, которую вы озвучили, но есть и другая. Сумма контракта первоначально была порядка 60 млн рублей, а «Эверест» предложил цену почти на 40% ниже. Это соответствующие риски, это надо понимать. Второе обстоятельство – когда подрядчик выходит работать в медицинское учреждение, он должен понимать, что есть специфика. Мы не может остановить лечебный процесс. Работать приходится в условиях функционирующего учреждения. Если говорить о деньгах, то они выделены, они есть. Если кто-то говорит, что финансирования нет, то это неправда, они перечислены на счет больницы. Мы об этой ситуации знаем, но есть спор двух сторон – больницы в лице главврача и подрядчика. Контракт предусматривает возможность поэтапной оплаты, по мере выполнения работ. Но для этого надо представить специальные акты. Если документы представлены, претензий нет, то работы оплачиваются… Мы сами не заинтересованы в затягивании работ. Мы заинтересованы, чтобы отделение на 30 мест как можно скорее было введено в эксплуатацию. Сейчас нам пациентов приходится перераспределять. Сейчас одноканальное финансирование – деньги лечебное заведение получает за каждого пациента. Поэтому мы кровно заинтересованы, чтобы ремонты в больницах шли максимально быстро. Говорить о том, что мы кому-то чиним препоны, совершенно нельзя.

Лира: А как я когда я узнаю, что мой вопрос решен?

Наталья Федоровна: Мы рассмотрим ваше обращение и известим вас.

Галина Зубова: Вы будете его рассматривать 30 дней….

Александр Зубков: До 30 дней. Уважаемые, дорогие, вот что хотел сказать. У нас расписаны приемные дни. Приемы ведут и министр, и замы - их три. Попасть на прием к руководству министерства вообще не проблема.

Любовь Барабашова: Есть вопрос от нашего блогера Марии Ипполитовой. Она живет на Курилах и говорит, что там просто катастрофа с врачами, особенно с узкими специалистами. Как решается вопрос, чем заманиваете профессионалов на острова, и заманиваете ли вообще?

Александр Зубков: Курилы у нас в приоритете. Мы там часто бываем. На южных и центральных Курилах за прошлый год я бывал дважды, в том числе и на Шикотане, где недавно построили очень хорошую больницу. Но кто там будет работать, вопрос очень серьезный. На южных Курилах укомплектованность врачами составляет 65-67%. Практически половины необходимых врачей нет. Понятно, что многим приходится совмещать. В этом году мы привлекаем трех или четырех специалистов, и укомплектованность достигнет примерно 75%. На центральных Курилах ситуация гораздо лучше, там имеются 85-90%. На северных Курилах все сложнее. Но ситуацию мы держим под контролем.

Наталья Алексеевна: Знаю родителей детей-инвалидов, которые ездят бесплатно на обследования и реабилитацию в Японию. Почему сахалинцы этого лишены?

Любовь Барабашова: Потому что программа безвизовых обменов распространяется только на южные и центральные Курилы.

Наталья Алексеевна: Очень жаль. Потому что родители, побывавшие в Японии, находятся в хорошем смысле в шоке от их услуг и возможностей. А у нас даже в нашем хорошем центре «Преодоление» нет возможностей. Там отличные специалисты, есть отличное оборудование, мы оттуда просто не вылезаем с рождения. Но там мы занимаемся сами. Оборудование стоит, а заниматься на нем нельзя. Когда завезли новое оборудование, снимали для телевизионного сюжета, как на нем занимается моя дочь. Специалист на нем растягивал моего ребенка, и ей это очень нравилось. Но на следующий день уехал врач, который его устанавливал, и всё - приборы стоят. Мы мимо них ходим, смотрим, работать некому…

Ирина Свидерская: Я помню этот сюжет. Но как работать некому, там же стоял молодой местный врач?

Наталья Алексеевна:  Он же неопытный. Чему он успел научиться за те сутки, что на острове были наладчики? Ничему.

Александр Зубков: Понимаю. Мы много говорим сегодня на эту тему. Проблема уже назрела, как нарыв. Тут все завязано на несколько министерств. Но решать надо.

Галина Зубова: Ведется ли у нас список больных с орфанными заболеваниями. Где можно ознакомиться с этим списком и списком лекарств, которые они получают?

Александр Зубков: Регистр есть, ведется, но персонифицированные данные мы вам передать не можем. А количество пациентов и и список лекарств мы без проблем вам предоставим.

Ирина Нефедова: Скажите, а как министр здравоохранения охраняет свое здоровье?

Александр Зубков: Я прохожу диспансеризацию. Каждые полгода мне капают капельницы. Если говорить о моей семье, думаю, тут особых тайн нет, моя супруга оперировалась два года назад в  нашей областной больнице. Это говорит об уровне доверия нашей семьи к областной медицине при всех её проблемах. Наверное, я мог устроить её и в Москве, и за рубежом, но…

Моя жена оперировалась в сахалинской областной больнице. Я мог ее устроить в московскую клинику, мог за границу.... Это говорит о доверии моей семьи к областной медицине.

Ирина Нефедова: А как вы сохраняете здоровье? В этом была суть моего вопроса, тут не обязательно рассказывать о лечении, может быть, это профилактика?

Александр Зубков: Понятно. Уточняющий вопрос. Я сохраняю здоровье так: хожу в бассейн и там плаваю, занимаюсь на тренажерах, позволить это себе могу только два раза в неделю. Второе – пытаюсь себя ограничить. Хоть и не всегда получается в количестве продуктов, которые употребляю. Вечером приезжаешь домой и стараешься хоть немного упорядочить свое питание, чтобы оно было трехразовым. И третье – утром и днем я всегда измеряю давление, потому что считаю артериальное давление в таком возрасте очень важным показателем здоровья. И четвертое – профилактика, прохожу диспансеризацию раз в три года или клинический осмотр. Мне дают результаты клинических, биохимических и других анализов, и я делаю соответствующие выводы.

Любовь Барабашова: Расскажите про хороших докторов. Мне грех жаловаться – у меня хорошо лечат детей, недавно муж попал в горбольницу и я была в хорошем смысле удивлена уровнем обслуживания. Но может у нас есть какие-то светила?

Александр Зубков: Персонифицировать я бы не хотел. Доктора в массе своей продвинутые люди, но есть высочайшие профессионалы в нейрохирургии, кардиохирургии, гематологии, онкогематологии, хирургии.

 

Уже после того, как гости разошлись, и были выключены камеры, мы долго общались. Александр Зубков рассказывал, что просил у Александра Хорошавина назначить его на недавно ставший вакантным пост главврача областной больницы, что с радостью сменил бы министерское кресло на должность руководителя больницы. Он говорил, что обеспеченность оборудованием и техникой на Сахалине не хуже чем в Европе: "В Англии, чтобы сделать томограмму, нужно ждать 3-4 месяца, а у нас очереди нет." Я не знаю, насколько министр убедил пришедших на встречу с ним людей, уверена в том, что этот разговор был нужен. 

 
Автор: Любовь Барабашова, 10 марта 2015, в 20:36 +8
Новости Сахалина и Курил в WhatsApp - постоянно в течение дня. Подписывайтесь одним нажатием!
Если у вас есть тема, пишите нам на WhatsApp:
+7-962-125-15-15
Другие статьи по темам
Комментарии
Написано 10 марта 2015, в 21:07
Не знаю где Галина Зубова проводила(приводила ли) мониторинг. В Эндокринологическом отделении обл.больницы я своими глазами видел этот список.
+1
Написано 11 марта 2015, в 09:37
Vaska, Да действительно ОНФ проводили мониторинг и выяснилось, что в большинстве мед. учреждений таких списков нет.
Точно знаю, что в Корсакове не в одном отделении их НЕТ.
+1
Написано 15 марта 2015, в 01:22
yaroslav0591, Галина Зубова конкретно сказала что списков нет во всех учреждениях.
0
Написано 11 марта 2015, в 08:48
Мы вот тоже пребываем в глубоком шоке с ноября 2014 года. В ЦРД г. Тулы сильно обгорели под лампами двое новорожденных малышей http://myslo.ru/news/criminal/vrachi-tsentralnogo-..
Прошло почти 4 месяца и что мы имеем? Министр здравоохранения области по-прежнему на своём месте, следствие до сих пор ведется, проводятся проверки всевозможные, ни кто до сих пор не наказан. А тем временем, один из малышей до настоящего времени находится на лечении в Московском ожоговом центре. Ребенок стал инвалидом в мед. учреждении по чьей-то халатности.
+6
Написано 11 марта 2015, в 09:36
ROMAHKA, КАкой ужас.
+2
Написано 17 марта 2015, в 05:48
ROMAHKA, у нас ребенка в кипяток засунули - и ничего
везде максимум увольняют медсестру или санитарку
+2
Написано 11 марта 2015, в 11:04
Мария Иванова, тут вопрос надо ставить о компетентности министра! Что-то я окончательно в нем разочаровалась после этого "разговора". Человек явно занимает не свое кресло.
+1
Написано 11 марта 2015, в 12:22
Смелый человек. И беседа дельная получилась. Интересно читать.
+1
Написано 11 марта 2015, в 13:58
Я тут тоже о этой встрече написал:
http://astv.ru/club/blog/hochu-skazat/aEx7U6pIY0S3..
+4
Уважаемый гость, чтобы оставлять комментарии, пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите
Секреты стройности: где сахалинцам помогут худеть правильно
Секреты стройности: где сахалинцам помогут худеть правильно
Ваша очередь: про соседей, продавцов и идеи по улучшению города
Ваша очередь: про соседей, продавцов и идеи по улучшению города