Станислав Железкин: «Я не ищу новое, я ищу вечное»

— Я до сих пор не считаю себя режиссером. Все-таки моя основная профессия – артист. Я работал с первоклассными режиссерами, такими как Вольховский, Хусид, Шрайман. Но были и такие, с которыми порой было неинтересно работать. Один из таких говорит как-то нам: «Вы походите по сцене, что-то поизображайте мне, а я буду выбирать мизансцены». Ну мы ходим час, второй, накручивая километраж по сцене, останавливаемся и спрашиваем: «Ну и что же вы не выбираете мизансцены?», на что он ответил: «Вы так бездарно передвигаетесь по площадке, что ничего путного в голову не лезет!» И тогда я понял, если ты видишь в голове спектакль целиком, если ты знаешь ключевые точки и узловые моменты и продумал мизансцены, тогда у тебя получится творческий момент – качественный и положительный. И своим первым спектаклем я горжусь…

 

— Да, он самый. Я его поставил в 1981 году, и представь себе, он до сих пор идет в репертуаре. Уже сменились артисты, перешиты костюмы, новые куклы, а он все идет, и принимается курганской публикой на ура. Именно это спектакль является Золотым фондом Кургана, мне приятно.

 

— Для меня как для режиссера была принципиально важна концепция задумки спектакля, а в этой концепции должна была быть звезда театрального уровня. Мне нужна была личность, которая шла бы в разрез с тем, что происходит на сцене — она должна работать в одном жанре, а все остальные в другом, в кукольном. И за это спасибо Кларе Константиновне Кисенковой. Она блестяще с этой ролью справилась. Это актриса, которой может гордится вся театральная общественность не только Сахалина, но и России. А что касается этапности — таким для меня стал «Оскар и Розовая дама…», который я поставил в вашем театре. Спектакль произвел эмоционально-шоковое состояние не только у меня самого, но и у зрителей нашего славного города Мытищи, когда вы приезжали к нам на фестиваль.

 

— Вообще, что Чехов, что Пушкин актуальны всегда и бьют в точку. В их произведениях точно показана человеческая сущность, его психология. «Пиковая дама» сегодня говорит о том, что самое главное человеческое достоинство, его духовные и нравственные принципы отошли даже не на второй на план, а на много позиций назад. Сейчас главное для человека – его материальное богатство. Духовно наша планета обнищала. И только здесь, в театре, где пока еще не все потеряно, где все-таки работают люди, нуждающиеся больше не в вещественном обеспечении, а в поиске чего-то интеллектуального, этичного и морального, можно показать эту самую скудость людей. Мы вместе с актерами попытались вернутся и вернуть зрителя к вопросу, не интересующему нас уже давно: «Зачем ты живешь на этом свете?» Потому как в основном сейчас звучит «Как ты живешь?», и это печально.

 

— Мне кажется, это зависит от степени обмана режиссера. Если режиссер в своем репетиционном процессе обманул артиста и сделал его творцом, то есть сделал так, чтобы артист придумал сам что-то, тогда это сотворчество. Самый большой для меня комплимент, как для режиссера, это когда артист скажет, что это он придумал свой образ, свои мизансцены или какую-то особенность роли. А моя задача его просто подтолкнуть на это, помочь ему идти в этом направлении. Вот тогда артист становится соавтором, а не просто исполнителем в спектакле.

 

— Хороший вопрос. Почему мне никто его не задает?!

 

— Знаешь, к счастью, не читаю. Нет, не так. Читаю, но не всегда. Во-первых, потому что не умею пользоваться интернетом, а во-вторых, сейчас пошли такие критики, что не поймешь, а про что они написали, про мой спектакль или про что-то другое. В моей жизни были выдающиеся рецензенты – Уварова, Некрылова, Колмановский. Они писали по делу и существу. А сейчас доходит до того, что критики обсуждают спектакль, не видя его. Это парадокс. Они все пишут одними и теми же словами, фразами, и читать их не интересно. Нет самого главного – анализа увиденного. А сказать или написать в интернете, например, «Спектакль плохой, потому что там есть мат», может любой, но называть себя ТЕАТРАЛЬНЫМ критиком он не имеет право. Вообще, за всю историю российской культуры было два настоящих критика: Анатолий Луначарский и Виссарион Белинский. А все остальные под них канают.

 

— Странное. Я бывал во многих театрах, видел много постановок. И для меня важны только те театры и режиссеры, которые досконально исследуют материал пьесы, тщательно работают над спектаклями. Я несколько лет преподавал во Франции и молил Богу, чтобы их приемы не докатились до российского театра. 

 

— Они берут эпатажностью. И, увы, это случилось у нас в стране. Как-то я у них посмотрел балет: на сцене порубленные овощи, капуста, все машут руками, много звука, шума… И я спрашиваю, «А какой спектакль я сейчас посмотрел?» Они мне ответили, Гоголевский «Нос». Но так же можно было и «Войну и мир» поставить. То есть никакого отношения к спектаклю происходящее на сцене не имело. Я не против новшеств, но помимо зрительного эмоционального ряда должно же быть что-то внутреннее. Молодые режиссеры сегодня берут громкостью, эффектами… Но материал не исследован, не прочувствован, нет внятного содержания. Однажды Хусид сказал: «Не ищите новое, ищите вечное». А вечное всегда исследует душу человека. И я стараюсь следовать его словам. 

 

— Я же работаю не один. Со мной в одной команде и актеры, и бутафоры, и швеи, и конструкторы, художники, звукорежиссер… Нас много. И самое главное для меня в работе — это творческий дух, атмосфера вокруг постановки. И если нет этой атмосферы, спектакль либо не получится таким каким я его задумал, либо вовсе сойдет с репертуарного плана после двух показов. Одна из моих задач — создать положительную обстановку вокруг себя, вокруг спектакля.