Чито-грито. Антидепрессант от Георгия Данелии

Привет, друзья! Сегодня день Х, а это значит, что пришло время рубрики «Чтиво: открываем книги с Инной и Ниной (кстати, кто это?)», и вы будете читать о книгах, которые читали мы)) Нет-нет, я не буду вам втюхивать прелестные романы из любовной серии и обещаю молчать о новинках в мире фэнтези. Книга, о которой я хочу рассказать сегодня, наверняка вам знакома. Вышла она в 2009 и в обществе любителей почитать произвела фурор. Итак, "Чито-грито"!

В этом сборнике спрятались две серии автобиографической прозы всеми любимого режиссера Георгия Данелия. Это одна из моих самых обожаемых книг. Внутри её россыпь, как бы это сказать, не жемчужин — это пошло, а зёрен спелого граната. Это маленькие рассказы. Некоторые состоят всего из нескольких строк. Идеально для любого настроения и физического состояния. Жизнь одного режиссёра — это как сто, нет, двести наших жизней. Благодарю Создателя, что Он дал Данелии крепкую память и железную пятую точку. Простите за последнее выражение, но сколько писателей только лишь из-за легкого таза не внесли и малой толики в мировую литературу… Некоторые признавались, что писательское дело им было так ненавистно, что они готовы были выпрыгнуть из окна, лишь бы не садиться за стол.

Но вернемся к «Чито-грито». Эта книга обладает пленительной магией, которая просто приковывает читателей. Каждая история сборника продолжается новой историей, и сам не замечаешь, как попадаешь в круговерть забавных, милых, смешных и грустных баек (впрочем, в правдивость каждой я верю безоговорочно). И вырваться из этого круга сансары просто невозможно, да и не хочется. Герои из наших любимых кинолент становятся еще ближе, когда мы узнаем, как они вели себя за кадром. Как некто усатый сейчас и невероятно вальяжный, отснявший ряд российских эпопей и вошедший в круг сильных страны сей, мальчонкой бегал раньше за водкой.

Кажется, если забыть закрыть эту книгу на ночь, из неё разбегутся герои. Настолько они живые, самостоятельные и не идеальные, то есть настоящие. Это просто сборник коллизий, несовершенств и чудесных совпадений. Конечно, тема кино пронизывает все рассказы. Данелия нисколько не выпячивает свою персону, но даёт заглянуть туда, куда обычно посторонним вход запрещен. Здесь же, нет, мы чувствуем себя гостями радушного хозяина, который как в лучших домах Грузии, и накормит, и напоит, и усладит твой слух.

О кинематографе. Как ни странно, но самые сильные моменты, которые цепляют и до сих пор, не были запланированы. Взять, к примеру, «Афоню». Главный герой делает девушке предложение, а потом должна быть сцена, как за окном под утро возвращаются молодожёны. Но свадебное платье забыли в Москве, а снимали в Ярославле. И тут вдруг увидели, как по улице бредёт лошадь, тащит на телеге бочку, и решили вместо жениха с невестой снять её. Без лишних мыслей. Потом же критики разных стран говорили о гениальности этой сцены. А вот первый отзыв коллеги Данелии.

- Как ты это потрясающе придумал… Как это точно!

- Что точно? - осторожно спросил я.

- Лошадь! Он делает предложение — а потом лошадь. Вот и Катя, как эта несчастная лошадь, будет тащить груз омерзительного, пьяного хамства и нищеты всю жизнь! Ведь так?

Я скромно кивнул.

Пожалуй, моя любимая часть про то, как Данелия вместе с коллегами перед съемками нового фильма, чтобы проникнуться морской атмосферой отправился в Арктику. С собой они прихватили киноленту про любовь. Во время остановок устраивали встречи с местными зрителями и показывали фильм. Кстати, на одном из айсбергов (простите, я утрирую) местные жители два года подряд смотрели только один фильм и выучили его наизусть, для разнообразия задом наперед. Во время просмотра они повторяли каждое слово, начиная с «ценок». Так что новый фильм для них был как праздник.

Потом на собачьей упряжке приехал чукча Герасим… Узнав, что привезли кино не про войну, а про любовь, сказал, что смотреть не будет.

- А ты жену привези. Она про любовь любит.

- Нету жена. Срать пошла, пурга унесла.

Такая вот грустная история. Вообще на судне, на котором Данелия и ко отправились в путешествие, очень не хватало женщин. И моряки просили режиссера добавить в сценарий будущего фильма Сочи, отдых и девушек, много-много девушек. Чтобы все сомнения в необходимости этих персонажей у режиссера и сценариста отпали, их пригласили в радиорубку, где специально для них разыграли радиоспектакль. На прием вызвали судно «Новая Сибирь».

 - Новая Сибирь, у нас на борту Тимофеева. Она просит подтвердить условия. Как понял? Приём, — сказал Бородулин.
— Ничего не понял. Какая Тимофеева?
— Лидия Петровна, сорок первого года рождения (в то время 21 год), выпускница кулинарного техникума. Следует по вашему запросу к вам на станцию помощником повара. Просит подтвердить двойной оклад, полярные и трёхмесячный отпуск. Приём!
— Что-то путаете вы и ваша Тимофеева. Мы никаких запросов никому не посылали. Конец связи.
— И что мы проверили? — спросил я.
— Это только конец первого акта, — сказал Бородулин. — Антракт.
Антракт был недолгим.
— Леваневский, Леваневский, я остров Беннет! Как слышите, приём? — заговорила рация.
— Вас слышу, приём.
— Ошибка в предписании! Помощника повара запрашивали мы! Как поняли, приём!
— Леваневский, я Новая Сибирь! На связи начальник станции. Товарищ, который с вами говорил, не курсе, он гидролог. Беннет врёт! Тимофееву мы вызывали! Как поняли, приём?
— Леваневский, я Айон! Как слышишь, я Айон!
— Слышу тебя, Айон.
— Соедини с Тимофеевой.
— Что я тебе, телефонистка?
— Тогда срочно сообщи — Айон предлагает ей должность помощника повара и фельдшером по совместительству! Как понял, приём!
— Айон, я Новая Сибирь. Какого хера ты лезешь! Мы человека вызывали, он к нам едет! Мы ему двойной оклад даём!
— Леваневский, я Беннет. Скажи Тимофеевой, берем ее шеф-поваром и заместителем начальника станции. С оплатой годичного отпуска!
— Беннет, что ты несёшь, твою мать! Какой замнач? Вас там всего двое!
— Ну как, — спросил нас Бородулин, — достаточно? Или продолжим радиопостановку?
— Достаточно, — сказал Конецкий. — У меня был в первом варианте подобный эпизод.
— Тогда финальный монолог. — И в микрофон: — Айон, Сибирь, Беннет! Довожу до вашего сведения: только что получена радиограмма. Начальник Главсевморпути товарищ Афанасьев предлагает Тимофеевой должность своего первого заместителя и по совместительству — директора столовой. С полной оплатой бессрочного отпуска. Тимофеева берет тайм-аут для принятия окончательного решения. Конец связи. Отключайся, — сказал Бородулин радисту.

Тысячи людей, тысячи историй. Коротко, ёмко, без лишних слов прямо в подкорку читателю. Вот ещё одна. Спор повара-полярника, который 25 лет без отпусков и отлучек трудился, зарабатывал на домик у теплого моря, и молодого матроса.

- А если кирпич на голову? - спросил матрос. - Получится, что ты вообще не жил, только вкалывал!

-…. А я жил. И у меня все это было — и жена симпатичная, и уютный домик, и розы.

- Где это у тебя было?

- Здесь, - повар постучал себе по лбу. - В голове.

- Да ну, - фыркнул матрос, - дед туфту несет, а я уши развесил!

- Каждому свое пацан, - сказал повар. - Вот если твою черепушку вскрыть, что мы там найдем? Женский половой орган и бутылку.

Я думаю, не ошибусь, если скажу, что каждый найдёт в этой книге то, что ищет. Если честно, то поражаюсь способности Данелии свести все эти истории в одну. Это надо обладать нехилой логикой.

Вот отсылка из Арктики к детству режиссера. Через порванную белыми медведями шапку. В своё время её украли бандиты, пришлось отыгрывать, так как шапка досталась от отца.

Страшно с блатными, да и противно: они играли на все. Так, раз при мне один проиграл собственное ухо, достал финку, отрезал его и кинул. А другой проиграл сестру… Кто-то увидел, что недалеко от берега течение несет тело утопленника. Блатные вытащили синее распухшее тело на берег и стали выбивать золотые зубы, ударяя камнем по разложившимся губам… Я спать не мог — мне все снился этот утопленник.

Много отсылок у Данелии и к другим писателям, классикам. Их цитаты очень органично вписываются в его повествование, где-то добавляют юмора, где-то нагоняют грусти. Но главное, что эти вставки не говорят о том, что «я такой начитанный», не кажутся инородными вкраплениям. Нет, это уважение к творчеству других и как бы признание, что лучше их и не скажешь, как бы ни старался.

Грэм Грин писал, что статистики могут печатать свои отчёты, исчисляя население сотнями тысяч, но для каждого человека город состоит из нескольких улиц, нескольких домов, нескольких людей. Уберите этих людей - и города как не бывало, останется только память о перенесённой боли...

Единственное, чего не найдёте в книге Данелии — это обсасывание чужих косточек. Это ставит его в красный угол моей души. Вот что он пишет о личной жизни.

Я любил, и меня любили.

Я уходил, и от меня уходили.

Это все, что я могу сказать о своей личной жизни.

Фото: http://www.gazeta.ru/, http://ria.ru/ и https://www.afisha.ru

Галерея

показать все фотографии

2