Война лейтенанта Приходько. Часть третья.

 В полевом госпитале мне сделали первую обработку полученных ран: на перебитом «ахиллесовом» сухожилии левой ноги и на предплечье  правой руки. Да ещё вынули впившийся в спину осколок,  из-за которого я не мог  поднимать руку.

  Дальше меня поездом с другими раненными направили через Москву во Владимир, оттуда в специальном санитарном эшелоне отправили  на Юго-Восток страны. Эшелон наш двигался медленно, пропуская встречные составы с войсками и боевой техникой.

  Помню, 7 ноября 1941 года мы утром остановились в г. Куйбышеве (ныне Самара – Г.С.). В вагон зашла делегация тружениц города, поздравили нас с праздником Октябрьской Революции, преподнесли цветы, торты и другие лакомства. Питание в пути было хорошее, высококалорийное и многие уже в эшелоне стали поправляться. У меня тоже на руке рана к концу пути почти зарубцевалась.

  Народ в вагоне был разный, но настроение в основном было неунывающим, бодрым, нытиков не замечалось. Очевидно, несмотря на временные успехи фашистских орд, никто и мысли не допускал о возможности нашего поражения. Запомнился ехавший с нами симпатичный молодой москвич, раненный в пах, который  с таким искусством рассказывал разные истории и анекдоты, что многие от смеха животы надрывали. Сам он при этом не смеялся, сохраняя серьезность. Между прочим, он знал много стихов, читал на память Блока, поэмы Лермонтова «Мцыри», «Цыгане»  («Цыгане» - первый драматический опыт Лермонтова, представляющий собою незаконченное либретто для оперы по одноименной поэме Пушкина-Г.С.)  и др.

  После двухнедельного путешествия эшелон наш вечером 14 ноября 1941 года прибыл в столицу Киргизии г. Фрунзе. Это был первый, прибывший в город эшелон, с ранеными и нас встречали чуть ли не как героев. На вокзале выгрузка из вагонов в автомашины проводилась с помощью школьников, которые, чаще всего вчетвером – тащили носилки с ранеными к машинам и даже обижались, когда кто-либо из нас пытался пройти этот путь на костылях сам.

Под госпиталь было отведено здание бывшей школы, меня поместили в палате на третьем этаже. Город жил ещё почти довоенной  жизнью, затемнения не практиковали, в магазинах можно было купить продукты без всяких карточек. Я –любитель сладкого- сразу же купил себе запас сахарку.

  Для выполнения поручений раненных бойцов во дворе госпиталя под окнами постоянно дежурили местные пацаны. Им бросали записку с деньгами и они, пулей летя  в магазин, приносили заказанный товар и вместе со сдачей клали его в спущенный из окна палаты на бинте носок и так груз поднимался. Когда медицинские сестры замечали, что в качестве груза в носке бутылка с вином, то частенько по пути подъема отрезали этот груз (с носком вместе) и лишь после больших уговоров возвращали его хозяину (да и то не всегда).

 Вначале в наш госпиталь поместили фронтовиков, раненных в различные части тела, но в последствии стали комплектовать только с лице - челюстными ранениями. Бывало , в туалетной комнате наблюдаешь за курящим с марлевой занавеской на щеке, который затягиваясь папиросой прижимает занавеску, а дым при закрытом рте выпускает из под неё: на щеке у него – дыра от осколка! Другой был ранен так: пуля попала в правый висок (наискось), по пути выбила слева зубы и вышла сзади через левое плечо.

 Со мной в палате лежал здоровый молодой сибиряк ( я ему помогал писать письма на родину), которому откатом орудия раздробило зубы, разбило губы и сильно ушибло грудь. Хирург – профессор по фамилии Фабрикант_ вставил ему новую челюсть и подлатал губы. Когда губы стали заживать, он заставлял его побольше улыбаться и с этой целью смешил, спрашивал «Что же ты улыбаешься , как волк?»

 Профессор этот был искусстным мастером в своём деле. Он, например, реставрировал  разбитые носы так, что они получались даже красивее прежних.

 Палаты госпиталя были закреплены для шефства между  разными предприятиями и организациями города. Шефы нашей палаты – работники местного отделения госбанка – еженедельно навещали нас, беседовали, угощали фруктами и другими лакомствами, даже выступали  с художественной самодеятельностью.

строки мемуаров написанные Р.В. Приходько

В госпитале довольно часто устраивались концерты силами, как местных артистов, так и эвакуированных из Ленинграда, Москвы и других городов. Для раненых такие концерты были, конечно, настоящими праздниками (ведь телевидения не было). Мне запомнилось выступление артиста в накидке, будто бы без рук, который всё то, что человек делает руками, выполнял ногами : снимал шляпу, брал со столика журнал и листал его, вынимал из кармашка часы, открывал их и заводил, брал винтовку, заряжал, прицеливался и стрелял, намыливал подбородок и брился опасной бритвой. Даже рисовал ногой лучше, чем это я бы смог сделать рукой.

Лечение моё проходило довольно успешно, хотя сухожилие (над пяткой ноги) срасталось медленно. В госпитале я пробыл около четырех месяцев и лишь 7 марта 1942 года был выписан, хотя ходить ещё был вынужден с палочкой, прихрамывая. По поводу выписки и по случаю праздника 8 марта была устроена небольшая пирушка на квартире у знакомых из Госбанка.

 У них я прожил несколько дней, а затем по направлению отправился в Чкаловскую область (ныне Оренбургская) на ст. Тоцкая в запасной артиллерийский полк. Спустя примерно месяц ввиду ухудшения состояния раненой ноги, меня уволили в запас, как инвалида.

Куда было деваться? Родные места под Киевом были оккупированы врагом, о семье (Марусе и Толе) ничего не было известно… Решил снова отправиться в Среднюю Азию в Ташкент Средазшахтстрой…

   Здесь я, как мемуарист, пропущу попытки Ростислава Владимировича найти себя в угольной промышленности на строительстве шахты в Ангрене, и в Кок-Янчаке (Зеленый орех) Джалал-Абадской обл. Этот период к военной биографии имеет мало отношения, тем более, что лейтенант Приходько рвался на фронт…

Запись в трудовой книжке Р.В. Приходько о работе Начальником учебного комбината рудника "Кок-Янчака"...Был выбор ...трудиться в тылу...

   Проработав месяца четыре, я не выдержал и отправился в райвоенкомат с рапортом о призыве в армию.  Нога у меня к тому времени  немного зажила и я стал ходить без палки. Военком сначала накричал, что я, дескать, не хочу работать в угольной промышленности, однако, вникнув в обстоятельства, дал мне добро. Обещав в скором времени отправить меня на курсы.

  В конце января 1943 года я прибыл в поселок Чирчик под Ташкентом на курсы «Выстрел». На этих высших стрелковых курсах обучались только офицеры. Я был зачислен в роту минометчиков. Имелись также роты пулеметчиков и ПТР-овцев. Занятия на курсах проводились по уплотненному графику. Теоретические занятия чередовались с практическим освоением оружия и затем стрельбами на полигоне.

запись в военном билете Приходько Р.В. об окончании курсов "Выстрел"

  Жили в казармах, обмундированы были в форму б/у песочного цвета с френчами. Территория бараков была обнесена оградой с колючей проволокой, режим был установлен очень строгий , за ворота часовые никого из нас без пропуска не выпускали. Однажды часовой застрелил пробиравшегося через ограду курсанта самовольщика.

Теоретические занятия и строевая подготовка давались мне сравнительно легко, а вот марши за несколько километров на полигон для учебных стрельб с тяжелым стволом или плитой 86 мм. Миномета на плечах – давались довольно трудно. Донимала жара, пот катился градом, ноги подкашивались, но … втянулся, как и остальные, выдержал, никто не хныкал.

 По пути делались короткие привалы у бурных горных речушек с ледяной водой. В столовую и назад в казармы ходили, как правило, строем с песнями. Армейский харч на курсах был для нашей жизни скудноватый, недостаточно калорийный, и жили мы с постоянным чувством голода. При походах в поселковую баню удавалось отлучаться на базар, купить буханку хлеба и тут же её съесть. Однажды, отобедав в столовой, мы выпросили добавку и втроем съели ведро рисового супа! Правду говорят, голод не тетка!

В 1943 году впервые были введены в нашей армии погоны. Выдавали их и нам курсантам, хотя на нашей форме выглядели они, мягко говоря, необычно.

 21 мая 1943 года приказом САВО мне было присвоено звание лейтенанта. Курсы окончены и нас в железнодорожном эшелоне отправили в Москву, откуда я  попал в офицерский полк запаса в г. Подольске.

По пути в Москву, проезжая Аральское море, многие из офицеров на остановках закупали дешевую соль, некоторые в большом количестве с целью обмена её на продукты. После Аральского моря специальный патруль обошел по ходу эшелон и реквизировал мешки и рюкзаки с солью. У кого соли было немного, к тем претензий не было. Я, например, купил только котелок соли, так и провез его. Проезжая Рязанщину, обменял её на большой кусок масла.

Продолжение следует...