Райские яблоки

         Главный сахалинский мичуринец александровец Терентий Федорович Мысник в 1930 с женой и двумя дочерьми приехал в Александровск с Украины. Оттуда он привез барвинок в горшочке. Растение выжило в суровом климате. А ещё через несколько лет александровцы с удовольствием ели местные яблоки. Об этом пойдет речь ниже. Терентий Федорович вывел и местный сорт «сахалиночку», от которого пошла островная селекция. Умер наш садовод в 1947, но в городе и сегодня живут его потомки.

В 2002 году в Александровск приезжал Юденко Феликс Евдокимович, тогда житель с. Сосновый Бор, Зейского р-на, Амурской области. Он оставил воспоминания о своем предвоенном детстве в Александровске. Для районной газеты они оказались «не подъемными», а мне показались очень в формате нашего сайта. Я подготовил рассказ к публикации, снабдил небольшими иллюстрациями. Действующих лиц пока не нашел. Рассказ писался в 1981 году. Что-то я поправил, что-то оставил без изменения. Ведь через 40 лет какие-то названия подзабылись...  Главное – дух времени и огромное теплое чувство к нашему городу и его горожанам.

Ф. Е. Юденко  

Райские яблочки

Давно это было. Так давно, что я не помню ни года, ни тем более месяца, когда это происходило, но хорошо помню, что это было еще до войны. Тогда я, как и сейчас, был мужчиной, но мужчиной, который бегал в коротких штанишках на лямочках, одна из которых вечно болталась, потому что пуговка вечно отрывалась и мама вечно ее пришивала, всякий раз спрашивая: «И где это тебя нелёгкая носит? Пришивать надоело», - на что я отвечал: «Мам, а ты пришей пуговку толстыми-толстыми нитками. Вот и не будет обрываться». Она же говорила: «Я и так крепко пришиваю пуговицу, но дело в том, что по заборам не я лажу, а ты. И что ты находишь в этом интересного?». И всякий раз я отмалчивался.
            У нас была своя компания: Юрка и Витька Мишуткины, на два и на год старше меня, жившие в одном доме с нами; братья Петушковы – один ровесник мой, другой младше, которые жили в соседнем двадцать пятом доме; Иван Чайка (фамилия неразб.-прим.Г.С.), ровесник Витьки Мишуткина, живет на нашей улице, но на четной стороне, наискосок, в восемнадцатом или двадцатом доме; Сергей Харченко, который жил на улице Цапко или Цепко, а может быть Цвепко – не знаю. Так как он был с другой улицы, мы звали его Пришлым, Прибылым, Серей, Серым, Приблудным.

Вот это компанией мы и шатались по городу в поисках райских яблонь, на которых растут райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие; заодно ходили в кинотеатр, на стадион, в порт, на базар, в пожарку. Кажется, не было в городе ни одного переулка или улицы, какого-нибудь закутка, где бы мы не побывали. Везде были!
       Нашу компанию взрослые почему-то называли шайкой-лейкой. Из лейки поливают, в шайке мама меня купает. Разве лейка может быть человеком, а человек шайкой? Непонятно. Называют нас еще разбойниками. Но какие мы разбойники, если ни у кого из нас не было усов, как у Карабаса Барабаса, и их надо было рисовать, не было шляп с мягкими широкими полями, таких красивых сапог, как у кота в сапогах, широкого ремня, на котором висел пистолет с раструбом и кривой нож? Разве мы кого-нибудь ограбили? Нет, конечно. Непонятно, почему мы разбойники. Называли нас бандитами, голодранцами, шпаною и еще как-то. Но мы не обращали на это внимания и жили собственной жизнью. Пусть хоть как называют, лишь бы не били.

        Жили мы в двадцать третьем доме по улице Дзержинского. Если пойдешь по ней в один конец, то попадешь в пожарку.

О, пожарка! Там всегда было интересно. Перво-наперво, дяденьки-пожарные. Все, как один, обуты в брезентовые сапоги, одеты в брезентовые куртки, брезентовые брюки и подпоясаны широкими брезентовыми ремнями, к которым прикреплялись небольшие топорики и багры с короткими ручками, которые назывались крючками. На голове у каждого пожарного - мечта любого мальчишки - блестящая желтая каска. Мальчишки говорили, что если каску сдать в Госбанк, то дадут целый мешок денег. А на них можно столько мороженого купить… столько… столько, что… в общем, много. А кроме мороженого можно купить ирисок, шоколад, конфеты, орехов грецких и еще останутся деньги.

Говорили еще, что какой-то пацан сдал каску в Госбанк, но ему денег не дали, а сказали, чтобы за ними пришли папа и мама. Когда папа вернулся из Госбанка, то прописал сдатчику учение с помощью самоучителя, прозвище которому ремень, через то самое место, на котором пацан сидел.

Интересно было смотреть, как дядьки-пожарные занимались. Это у них называлось учением. По сигналу они разбегались, кто куда, будто в прятки играли: один дяденька лез по стенке на третий этаж, другой дяденька раскатывал шлангу, которую почему-то звали кишкой, присоединял к какому-то кранту, а из этой кишки начинала бить вода, да так здорово, что с ног сбивала, третий по лестнице лез на крышу, четвертый тоже делал свое дело – одним словом, интересно было, захватывающе.
            Во-вторых, интересно было смотреть за выездом машин. Дяденька-дежурный, который стоял на вышке, которую звали каланчой, вдруг начинал кричать: «Тревога! Пожар!» и бить в колокол. Тогда дяденьки-пожарные разбегались по машинам и те, друг за дружкой, выезжали из гаража: на одной едут пожарные, сидящие по бокам машины за кабиной и один бьет в колокол, который висит сзади кабины; на другой – железная длинная большая бочка с водой, которую называют цистерной и сверху шланги, в круги свернутые; на третьей машине лестница и еще что-то. С отъездом в пожарке становилось тихо. Но дяденька-дежурный редко когда кричал «Пожар! Тревога!», поэтому пожарные выезжали редко.

В-третьих, интересно было, потому что нас иногда приглашали обедать. А обеды были очень вкусные: суп с галушками. Рассольник, борщ или какой-нибудь другой, макароны, гуляши, блины, каша, плов. И всегда яблоки, красные, сочные, сладкие. Пожарные называли их райскими, и мы ели их от пуза. Спрашивали, где растут, но дяденьки говорили, что не знают.

Но самым интересным, пожалуй, был ученый медведь, который решал любые задачи и примеры, читал толстенную книгу, плясал, танцевал, крутил «солнце» на турнике. Один дяденька-пожарный задаёт задачу: «Миша, я купил 3 головки сахару, одну отдал тебе. Сколько осталось?». И медведь 2 раза тихонько рявкает. Другой дяденька показывает пример: 3+2-1-2, медведь смотрит и рявкает 2 раза. Иногда зверь приносил толстую книгу, обложки которой были сделаны из фанеры, а листы из толстого картона. Начинает Мишка листать по 1-2 листа, иногда больше, сует в книгу морду и урчит довольный. Кончит читать, закроет книгу и сядет, ждет угощения. А дяденька-пожарный ему сахар дает или райское яблоко. Крупное такое, красное, сочное, сладкое.

         Пойдешь в другой конец улицы Дзержинского – в порт попадешь. Но чтобы попасть туда, надо перейти по деревянному мосту через речку Александровку, которая пересекала город и впадала в море. Ниже деревянного был железный мост, но какой-то чудной. Если деревянный был широкий и покрыт досками, то на железном были положены поперек брусья, а между ними дверки, в которые можно было упасть. Посередине два рельса, по которым двигались вагонетки. Если по деревянному мосту можно было идти толпой, то по железному только друг за другом и то посередине, между рельсами. В порт мы всегда ходили по деревянному, а обратно по железному, и когда по нему шли, то вниз, на воду, не смотрели.

В порту было интересно тогда, когда приходили пароходы или катера с кунгасами, полными рыбы. Тогда в порту стоял разноголосый шум: скрипели подводы и стрелы кранов, тарахтели моторы машин, давали гудки катера и пароходы. Поминутно раздавались слова: пирс, стрелка, майна, вира, рейд, акватория, звучавшие для нас таинственно и возбуждавшие романтический интерес.

Во время обеда работа прекращалась и порт замирал, а дяденьки кучками разбредались кто куда. Часто какая-нибудь группа приглашала нас пообедать. Мы не отказывались и, как награду, после обеда получали райские яблоки. Крупные такие, красные, сочные, сладкие. Если их не хватало каждому, то мы по-братски делились – по очереди кусали одно яблоко, потом второе, третье, пока не съедали все, предварительно договорившись, сколько кусать – много или мало, полрота или полный рот.
            Если с пирса смотреть на море, то другого берега не увидишь – недаром говорится, что оно без берегов, но далеко в левой стороне можно было узреть три конусообразные скалы, которые назывались «Три брата». К ним мальчишки постарше нас плавали вразмашку, иногда ходили на шлюпках. Завидно нам было, но ничего не поделаешь – по младости лет мы не умели плавать.

Недалеко от порта была деревня со странным названием – Дую. Мы ходили туда в поисках райских яблонь, на которых растут райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие, но кроме огородов, в которых росли горох, огурцы, помидоры, морковь и прочая мелочь, ничего не видели. За ревизию одного огорода старшему Петушкову (мы то все успели удрать) один дяденька ухи надрал и погладил по тому самому месту, которое сзади похоже на два больших мячика, так, что Петушков и не рад был, что в ревизии принял участие.

         Ходили мы в деревню несколько раз, но ни разу не видели райских яблонь, на которых растут райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие, и ходить перестали. 
         Поперек улицы Дзержинского шла улица Советская.

На ней были расположены кинотеатр, горсовет, облсовет, магазины, Дом Дипломата. Если пойдешь по той же улице в один конец, то попадешь в Малую Александровку – деревню, расположенную на берегу моря. Мы часто ходили в деревенский магазин. Магазин небольшой такой, на полках шоколадки, сложенные стопкой в виде витой башни, сгущенка, сахар в головках, крабы, райские яблоки. Крупные такие, красные, сочные, сладкие. Хоть все это было и в городских магазинах, но там не так интересно, как здесь: там все в витрине, за стеклом, смотришь и все, а здесь на прилавках лежит – потрогать можно. 
         Купив шоколадку, ириску или сгущенку, мы отправлялись на берег моря, уничтожали покупку и смотрели, как ребята постарше в размашку плавали к «Святому Михаилу». Говорили, что много-много лет назад, когда нас еще не было на свете, «Святой Михаил» был выброшен штормом на мель. Прошли годы, и от парохода остался только корпус, разломанный пополам, как магнитом притягивал к себе мальчишек, которые по веревкам и якорь-цепи, чудом сохранившейся, забирались на палубу, где загорали. Так же, как и в порту, отсюда не было видно другого берега, потому что море безбрежное. Много раз мы бывали в Малой Александровке, но райских яблонь, на которых росли райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие, не видели.

Пойдешь в другой конец улицы Советской – на базар попадешь. И если идти сразу от Дзержинской, то слева останется Дом Дипломата. О, тот Дом Дипломата! Сколько он нам загадал загадок! Каким он был таинственным для нас, каким неприступным и соблазнительным! Ребята постарше говорили, что при доме растет малина, крыжовник, смородина, груша и райские яблони, на которых висят райские яблоки. Крупные такие, красные, сочные сладкие. Но в сад лазить нельзя, потому что будет «дипломатический венцидент», а то и война начнется. Если поймают, то вызовут в НКВД, НКВД заарестует папку и мамку, их судить будут, а пацанов в детдом отдадут. Иногда у дома стояла охрана – милиционер в белой рубашке, с ремнями крест-накрест и наганом сзади или красноармеец, в гимнастерке, с винтовкой, поэтому, когда мы шли на базар или с базара, то перед Домом Дипломата проходили по другую сторону улицы, от греха подальше, а один или два раза, когда не было охраны, мы прошли мимо Дома Дипломата, оглядывались по сторонам, готовые дать стрекоча в любую минуту. Прошли – и ничего не случилось! 
         В один прекрасный день мы отправились на базар. О, базар! Здесь было также интересно, как и в пожарке. Но в пожарке дяденьки-пожарные работали или занимались учением, а здесь все бездельничали: одни стояли за прилавком и никуда не ходили, как будто их привязали, а другие, как мы, ходили перед прилавками и что-то покупали, торгуясь. А покупать было что: тетеньки и дяденьки продавали рыбу красную, икру красную, корюшку сырую, картошку вареную, котлеты жареные, крабов свежих, мясо свежее, ягоду, варенье разное, чилимов, ботинки, ножи, замки, крючки запорные, крючки рыболовные, ручки дверные, ручки наливные и еще много-много чего. А в одном месте тетеньки продавали райские яблоки. Крупные такие, красные, сладкие. Эти яблоки в городе везде продавались, но откуда они брались мы не знали. На наш вопрос, где растут райские яблоки, тетеньки не ответили, а накричали, обозвали шпаной, разбойниками, паразитами и прогнали.

Долго мы бродили по базару, проголодались, решили пообедать. Денег нет, значит, надо что-то придумать. Отошли в сторону и Юрка Мишуткин, как самый старший и умный среди нас, потому что ему исполнилось целых 8 лет и осенью он должен пойти в первый класс, распределил роли. Увидев в одном месте большую толпу покупателей, я стал их расталкивать: кому на ногу наступлю, кого ущипну, кого толкну. Взрослые возмущаются, а я знай расталкиваю, потом ползать стал на четвереньках, ко мне присоединился Петушков-младший – вдвоем веселее. Ползем, друг на друга орем, кулаками махаем, а взрослые нас унимают. Потом я заревел, вслед за мною Петушков. Взрослые спрашивают, в чем дело, кто обидел малышей, а мы знай заливаемся в три ручья. Наконец я решил сказать «правду». Мамка дала одну коричневую бумажку, на которой нарисован дяденька-шахтер, и одну зеленую, на которой нарисованы 2 красноармейца. На эти деньги я должен был купить картошки и мяса. И потерял. И сумку потерял. Толпа любопытных растет, и вот уже вместе с нами несколько дяденек и тетенек ищут несуществующие 4 рубля. А нам это и надо. Пока идут поиски, Юрка, Витька, Ванька Чайка и Приблудный тащат с прилавков то, что плохо лежит. Пацаны уже отоварились и Петушков-старший нам знак подает, чтобы кончали представление, а мы с Петушковым-младшим так вошли в роль, что не можем остановиться. И сами поверили в несуществующие деньги. Наконец взрослые в складчину купили картошки и мяса, положили в сетку, отдали нам и мы пошли. Нас догнала одна тетенька и райских яблок дала. Крупных таких, красных, сочных, сладких.

Собрались мы в условленном месте и стали подводить итоги: в наличии оказалась картошка вареная, котлеты жареные, крабы вареные, огурцы свежие и еще что-то. Упрятали мы все это и отправились в Корсаковку – деревню, которая была недалеко от базара. В Корсаковке мы искали райские яблони, на которых растут райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие, но не нашли. Вышли к реке и на левом берегу увидели какие-то навесы, а под ними сложенные в штабеля красные и коричневые кубики. Под навесами между кучами кубиков ходили люди, толкая перед собой тачки. Видели подводы, на которых возили эти кубики, трубу высокую, из которой шёл дым.
Это не кубики, – сказал Юрка – это кирпичи. Это кирзавод. Сколько мы не вглядывались в левый берег, сколько ни напрягали зрение, ни около кирзавода, ни вокруг его не было райских яблонь, на которых росли райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие. Разочарованные, мы отправились в Корсаковку, а оттуда в город, домой.

На обратном пути остановились около Дома Дипломата, очень соблазнительно было попасть в сад и посмотреть на райские яблони, на которых росли райские яблоки, крупные такие, красные, сочные, сладкие. Тем более, что охраны не было. Перелезть через забор не составляло труда, как получалось, не помню, но в одно мгновение я, Петушков-младший оказались на заборе, оттуда Петушков сиганул в сад, да попал в малину. Ему бы, дураку, помолчать, перетерпеть, а он начал кричать диким голосом. Со страху и я сиганул, да лямочкой зацепился за штакетину. Уж как я ни старался, а пуговка не обрывалась – на этот раз мать крепко пришила пуговицу. На крик пришел дяденька и привел нас в Дом Дипломата. Я стал озираться: у стены низенькие кожаные диванчики без спинок, перед ними стол низенький, около него лавка с кожаным верхом. Вошел дяденька в блестящих штиблетах, в белой рубашке, с черной бабочкой на шее. Никогда до этого не видел таких больших неживых бабочек (позже узнал, что это галстук такой). И пиджак какой-то чудной: полы короткие, не застегнуты, из-под них виднеется белая рубашка, а сзади какие-то тряпки болтаются. Позже я узнал, что такой пиджак фраком называется.
            Дяденька что-то сказал другому дяденьке не по-нашему и тот принес тарелку конфет и вазу с райскими яблоками. Крупными такими, красными, сочными, сладкими. Дяденька с бабочкой посадил нас за стол и стал задавать вопросы. Сначала Петушкову.
– Мальчик, как тебя зовут? Как твоя фамилия, мальчик? Где живешь? Как звать папу? Как звать маму? На какой улице живете? Петушков вместо того, чтобы отвечать, заерзал, захныкал и выпалил: – Ка-а-к-а-ть хо-чу! Садовник повел Петушкова на улицу, а дипломат стал куда-то звонить. Страшно мне стало, а вдруг звонит в НКВД? И в голове пронеслось в одно мгновение предупреждение пацанов, чтобы не лазили в сад дипломата.
Позвонив, дипломат те же вопросы стал задавать мне, но я молчал. Вошел возбужденный садовник и стал что-то говорить дипломату. Я понял, что Петушков «склеил ноги», надо и мне удрать. Схватив из вазы райское яблоко, крупное такое, красное, сочное, сладкое, в одну руку, в другую ноги, я бросился в открытую дверь, перебежал через улицу и спрятался в кусты. Отдышавшись, посмотрел на Дом дипломата, а перед ним по улице бегают два дяденьки, что-то лопочут не по-нашему и руками махают. Подъехала эмка, из нее вышли двое военных. Дипломат во фраке стал что-то говорить другому из них. Тот внимательно слушал, осмотрел забор, сел в машину, с ним дипломат и уехали. А один военный остался. Это был красноармеец. Охрана.
            Я собрался покинуть свое потаенное местечко, как почувствовал, что кто-то сзади на плечо положил руку. Оглянулся – Петушков-старший, а за ним на карачках лезет Петушков-младший и остальные ребята из нашей компании. Стали расспрашивать, какие вопросы задавал дипломат, что я отвечал, и, узнав, что я ничего не сказал, успокоились.
Немного посидели, вылезли из кустов и пошли по домам, по дороге откусывая по очереди от райского яблока, крупного такого, красного, сочного, сладкого. С неделю сидел дома – боялся выходить. Потом наша компания вновь собралась и вновь мы стали путешествовать по городу в поисках райских яблонь, на которых растут райские яблоки, крупные такие, красные. Сочные, сладкие, но наши поиски не увенчались успехом.
            Райские яблоки везде продавались: в городе, Малой Александровке, в Дую, в Корсаковке, на базаре, а вот где они росли, до сих пор не знаю, но вкус их ощущаю по сию пору, хотя прошло более сорока лет. Вот вам и райские яблоки!

       Рисунок Феликса Евдокимовича. Д.Д. - отмечен бывший Дом Дипломата, японское консульство, потом детский дом...(прим.Г.С.)