Сказки про Машу, книга 24

Сказки про Машу, книга 24

О том, как Маша замуж выходила

Собралась Маша замуж: прибралась, настирала, наготовила, села, сижу, жду мужа с работы... Не идёт.
Заходит мама: «Чего сидишь?»
— Вот замуж собралась: прибралась, настирала, наготовила, сижу, жду мужа с работы... Не идёт!
«Долго же тебе сидеть придется!»
— Чего так?
«А свадьба была?»
— Не было.
«Надо свадьбу играть.»
Ведь постирала я все платья! — заплакала Маша, сидит, ревёт.
Входит папа: «Что за драка без войска?»
«Замуж мы выходить собрались, а платья все перестираны,» — вздохнула мама.
«Непорядок! — нахмурился папа. — Платья через час просохнут, а где жениха живым брать будем?»
— Папулечка, видно тебе придётся! — обрадовалась Мария, — Больше некому!
«Оказывается, ты дочь, хочешь, чтоб я прямо сейчас с твоей матерью развёлся?»
— Нет!!! — зарыдала девочка горько, горько.
«Дурочка моя! — отец взял малышку на руки, — Придётся тебе подождать ещё лет 18 или идти замуж за кота!»
Ну, Маша взяла кота на руки и пошла его наряжать. А платья... Да бог с этими платьями, просохнут!


Маша и дед Мороз

Собралась, значит, Маша в лес по грибы. Хорошо собралась: надела шапку ушанку, шубу, валенки на калошах, корзину взяла большущую и пошла. Шла, шла да и заблудилась. Заблудилась, плачет! А вокруг ёлки, ели, снег и снежинки — холодно!
Вдруг, откуда ни возьмись, подходит к ней Дед Мороз и спрашивает: «Чего, красавица, плачешь?»
— Заблудилась я, дедушка; а ведь дел то совсем ничего было: пошла в лес по грибы да по ягоды.
«Кто ж по грибы зимой ходит, дурочка?»
Оглянулась Маша по сторонам, пожала плечами:
— Не знаю кто ходит. Я, наверное.
«Ну и чего ты хочешь теперь: домой или грибов?»
— И грибов, и ягод, а потом домой; я ведь девушка запасливая!
Вздохнул дед Мороз, развёл руками и исчез.
И вдруг всё преобразилось: снега растаяли, дерева зазеленели, поляна травой зашуршала. А на полянке самовар стоит — боками блестит глянцевыми. Маша распарилась от жары, одёжку поскидывала, развеселилась!
Так вот, раздула Маша самовар, села на травку, чай пьёт. А самовар весь баранками утыкан мягкими поджаристыми. Хорошо стало Маше, тепло. Напилась она, наелась, встала, оглянулась: грибов вокруг полно и красной ягодой мурава утыкана. Набрала Машенька полную корзинищу и того, и другого!
Домой пошла, самовар подмышку прихватила и шубку, шапку, валенки не забыла. Идёт домой, песни поёт — своя ноша не тянет! И тропинка как то сразу нашлась. Вон он — дом родной.
А дома люд больной: все ревут да плачут.
— Чего слёзы льёте? — спрашивает родных девонька.
Родня слёзы лить перестала, все кинулись маленькую обнимать, целовать, приговаривать:
— Дочечка наша милая, доченька наша любимая, мы ж тебя полгода назад как схоронили; где ты была, ненаглядная наша?
— Да я, вроде, вчерась по грибы, по ягоды в лес пошла. Январь был, тринадцатое число.
— Ах ты, дурочка, кто ж в январе по грибы, по ягоды ходит? — мама и папа сказали.
Ну вот и стол уже накрыли, гостей созвали. И сели все чай пить из самовара нового, да с баранками поджаристыми. А дедушка с бабушкой у Маши совсем старенькие были, они и сами не знали чему больше радовались: внучке с войны вернувшейся или самовару новому медному, блестящему.

О том, как дед Машу в лес увозил

Подросла Маша немножко. Кушать стала больше среднего. Накладно это деду показалось. Одел он внучку, обул, на санки посадил и в лес повёз. Завёз дед Машу в глубокую чащу. Бросил так (хотел к ёлочке привязать, да передумал) и поехал домой.
Сидела Маша в санях, сидела - замёрзла вся. Хотела кричать, но некому — лес кругом.
Вдруг выскакивает волчище и говорит: «Чего глаза пучишь, в брюхо хочешь?»
— Не хочу я в твоё брюхо, противный, отвези меня к папе с мамой!
«Я жрать хочу, а не в санях бегать; застрелит меня твой батяня, как пить дать, застрелит!»
— За дочь не застрелит, а накормит; дурак ты, волк!
Волк подумал, подумал и (как то странно, но) согласился: «Ну ладно, запрягай меня, дочь отцовская!»
Накинула Маша на волчью шею верёвочку и поехали они. Даже дорогу не пришлось показывать, волчище сам ее чуял.
Доволок волк Машу до дома отеческого и сдал в руки отцу с матерью. Обрадовались родители, Машу обнимают!
А батя как то недобро всё на волка поглядывал, а потом как закричит: — Барбос, родной мой!
Волк и бросился на отца. Мать в крик! Глядь, а они не грызутся, а обнимаются: волк то оказался старым дедовским псом Барбосом, которого дедуля наш лет десять назад отвёз в лес (тот тоже, видимо, жрал много).
На радостях решили больше никогда не пускать Машу и псину во двор к деду, а то ведь мало ли чего: года длиннее — ум короче.
А ещё побежала мать машина на родительский двор проверять не увёз ли дед в лес бабку? А то с него, с дурака старого, станется!

О том, как Маша подросла и родному деду отомстила

Прошло два, три, а может и все пять лет. Выросла Маша большая-пребольшая, стала ни с того, ни с сего о прошлом задумываться. И поняла, что дед у неё — говно! И причём уже давно. Думала Маша, думала: как же деду отомстить? И придумала. Вспомнила она самовар глянцевый медный, дедом Морозом ей подаренный, на который дед с бабкой позарились и себе оттяпали.
«Пойду, верну свой самовар себе обратно!» — решила Маша и пошла.
Идёт и снова думу думает: «Самовар то я заберу, а как же бабушка? Она у меня хорошая; привыкла я у неё чай пить. Бывало приду в гости, а бабуля на самовар сапог накинет, баранок да блинов на стол вывалит, у деда аж щёки отлетают!» Рассердилась Маша пуще прежнего: «Нет, пойду, заберу свой самовар. Хватит дедуле нахлебничать! А мне всё память какая никакая от деда Мороза останется!»
И пошла. И забрала. На бабушкины слёзы даже одним глазочком не взглянула! Гордая поставила самовар дома на стол и села чай пить.
Вскоре мама с работы пришла. Дюже ей вся эта история не понравилась — в крик кинулась, дочь внучкой дедовой обозвала. И добавила:
— Вся в деда пошла, забирай свой самовар и уходи к нему жить; глаза мои на тебя глядеть не хотят!
Села Маша на попу и рот раскрыла:
— Это я то, как дед?
— Бегом беги, а то отцу всё расскажу, он выпорет! — утвердительно кивнула мать.
Подхватила Маша свое «добро» и недолго думая, к дедовскому дому помчалась.
А пока мчалась, всё-таки подумать кое о чём успела: «Снесу ка я самовар к деду Морозу, отдам ему это бесовское орудие и поругаю старого!»
Но пока бежала, деда родного встретила.
Тот как увидел свой самовар не на месте стоящим, так на вой изошёл: «Пошто казённое имущество воруешь, окаянная; говорил же: воровкой вырастет; так и вышло; а ну на сани садись — в лес повезу!»
Толкнула Маша деда задумчиво рукой с дороги и в избу вошла, к бабуле кинулась:
— Прости меня, родная моя; тащи сапог, будем пить чай с баранками, которые я у тебя вместе с самоваром украла. Вот, — и протягивает толстую связку баранок.
Бабка закряхтела и поплелась за сапогом и за ремнём (на всякий случай): — Эх, Маша, Маша, нехорошая ты у нас с дедом выросла!

Как Маша самовар разукрашивала

Так вот, коль Маша деда не убила, а самовар медный, блестящий, глянцевый бабушке вернула, да чаю с баранками напилась, так ей и скучно стало.
Села, задумалась и говорит:
— Чего то самовар у нас совсем неинтересный такой; может, раскрасим его нарядненько как нибудь?
Деду эта затея подозрительной показалась:
— Возьмёшь, значит, самовар раскрасить, а сама опять его опять заныкаешь; ищи, свищи потом тебя вместе с самоварищей!
Усмехнулась Маша как то не по доброму:
— Дедуля, так ведь я хотела, чтоб ты самовар выкрасил — вроде и некому больше.
— Тятеньку своего попроси; а лучше маменьку, она на краски в детстве спорая была: бывало задам ей задачку печь побелить и пяти минут не пройдет, как её уже и след простыл — калитка только шуршит!
Выслушала Маша всё это, вздохнула:
— Нет, дедуля, видимо тебе придётся самовар красить; сейчас только кисточки из дома принесу! — и пустилась Маша бегом домой за кистями.
А на бегу, как умная, подумала: «Кисти есть, а краски самоварной то и нету!» — знала Маша, что акварельной краской самовары красить нельзя. (Ответь, почему?)
Надо в магазин бежать. Прибежала Маша в магазин и спрашивает:
— Краски самоварные в наличии имеются?
— Нет таких красок в наличии! — хмыкнула продавщица.
— А где есть?
— В райцентре, наверное. — пожала плечами продавец.
Вот так вот!
Ну, на этом дело не кончилось. Съездил на днях батяня в райцентр, купил красок нарядных — самых что ни на есть самоварных! И заставил деда самовар любимый расписывать. Дедок самовар расписал, как смог. А что получилось, смотрите сами. Нашей родне очень нравится!
Машка же по деревне пошла: подвиги самоварные себе приписывать стала да хвастаться.
А мать вечером головой покачала и сказала:
— В нехорошую ты сторону, Мария, к самовару привязалась — вся в деда с бабкой пошла.
Дочь ртом, набитым баранками, что то бурчала и пила, и пила, и пила чай из самовара цветастого расписного узорчатого! Дед аж устал горшок во двор выносить.

Маша влюбилась

Долго ли коротко росла Маша, наконец, доросла до школы. И в школу пошла. Всё ей там нравилось: шторы бархатные, стены в плакатах, парты свеженькой краской выкрашенные и учительница нарядная. Даже сосед по парте — Васька сильно Марии нашей понравился, хороший был мальчик — соседский, давно она его знала, да рядом не сидела ни разу. А тут как уселась и всё! Влюбилась наша Маша, сильно влюбилась. Да так влюбилась, что Васю в гости позвала к своим: к дедушке с бабушкой — чай пить с самовара старого любимого, разными красками разукрашенного, цветастого. А Вася взял и согласился погостить.
Идут они с Машей по деревне, а слухи впереди самовара бегут: «Жених и невеста тили-тили тесто!» Ну и т. д.
Но молодым плевать, они так друг другом увлеклись, что не слушая свиста малышей, до дома машиной бабушки дошли. Бабушка руками всплеснула:
— Ба, Машуха, никак, жениха привела!
А Маша Васю уже в хату ведёт, самовар ставит, сапог на самовар вешает, угли раздувает (хозяюшкой себя показать хочет) и говорит строго:
— Дед, где баранки наши любимые?
Дед, глядя на такое дело, руками развёл:
— Ба, Машуха, чай, жениха привела? — и бегом в магазин поскакал. Через пять минут вернулся с баранками.
Зато продавщицы до самого закрытия будущую машину свадьбу обсуждали:
— Полезно, однако, в школу ходить, бабоньки!
Но нам все эти разговоры побоку! Ведь, мать с отцом позже всех обо всём узнают.
Маша с Васей, тем временем, чай пьют и о школьных проблемах разговаривают:
— Я так решил: пойду космонавтом работать! — говорит Васька.
А Машка отвечает:
— Я вот думаю, надо в класс побольше цветочков принести — всё нарядней будет!
Так прошло часов пять или десять. Напились дети чаю, блинов наелись. По домам пошли. А во дворе темно, прохладно. А и ладно!

Как Маша баянному делу училась

Маша росла девушкой деятельной — за все дела сразу хваталась, во всех кружках, секциях перебывала по месяцу, по два.
Подходит она как то к маме и говорит:
— Хочу я, мамулечка, баянному делу обучаться в клубе нашем у худ.рука Потапыча!
Мама поморщилась:
— Машуль, ты ж ни в один кружок долго не ходила. А музыкалка ведь платная.
— Ну, мамочка, мамулечка, мамулечка-красотулечка, я стараться буду и не брошу никогда, никогда; уж больно баян люб сердцу моему!
Усмехнулась мать на слова таки мудрёные и думать ушла. Думали они вместе с отцом недели две.
Наконец придумали:
— Дадим дочке шанс!
И пошла Маша в клуб баянное дело изучать у деда Потапыча, за отдельную плату, через кассу проведённую.
Долго ли, коротко, выучила Маша ноты, кнопочки на баяне запомнила, музицировать научилась композицию «Дождик» — совсем простенькую мелодию. И тут одна заковырка образовалась: оказалось, что у Маши нет музыкального слуха.
— Слух баяну не помеха! — сказал Потапыч, он как мог, старался — на пенсию не хотел.
Маша тоже старалась — родителям пообещала музыкантшей стать.
Прошёл год. Выучила Маша таки композицию «Дождик» наизусть. Сыграла её парадно — на сцене клуба перед дедом, бабкой, мамой и папой.
А потом встала, положила баян на стул, откланялась низко и сказала:
— Спасибо вам, милые мои, за тепло, за заботу, за деньги за меня заплаченные, но сил моих женских больше нет!
Усмехнулись родственнички на слова такие, заранее предполагаемые, и поаплодировали.
Потом дед машин поднялся на сцену, покрутил ус и гутарит: — Пойдем, внучка, к самовару любимому, чай пить с баранками!
Сдала семья баян худ.руку Потапычу на хранение пожизненное. Старик даже не заплакал, лишь перекрестился слегка.
И попёрлась вся дружная, честная компания домой чаи гонять. И Потапыча с собой взяли.
Тот шёл и бурчал ласково:
— Не быть тебе, Маша, баянисткой, зато в космос полетишь, видимо, как Гагарин!
— У меня есть кому лететь. — буркнула Маша, вспомнив Ваську своего (и побежала жениха к чаю звать).
Ну на том и порешили.

Как Маша дружбу водила

Заскучала наша Машка на каникулах — надоело ей одной по деревне ходить, а вечерами с самоваром своим возиться. Есть один у неё дружок — Васька. Но опять же, какой из него друг, когда любовь такая прёт?
«Нет, надо что-то в жизни менять!» — подумала Маша и пошла в калитку тёти Любы стучаться:
— Тёть Люб, выдавайте сюда вашу Светку, дружить с ней буду!
— Ну дружить, так дружить. — выдала тётя Люба Марии свою Светку, плюнула в огород и пошла грядки полоть, поливать.
— Чего хотела? — спросила Светка.
— Да так, ничего, — ответила Машка. — Пойдём на речку, там пацаны рыбу удят.
— Ну пойдём!» — обрадовалась Светка, ей в огороде сидеть надоело.
Пришли девки к реке, а там и правда мальчишки мелочь всякую ловят: карпов да карасей. Но самое главное, среди этой оравы и Васька машин стоял. Он как свою красавицу увидел, так вцепился в неё и стал рыбачить учить. Учил долго — до вечера.
Светка поскучала, поскучала одна, плюнула в воду и домой пошла. А нашу Марию было кому до дома проводить да половину улова отдать.
На следующий день Машка опять до тёти Любы побежала и стала уже целенаправленно Светку кликать.
— Нет уж, дудки, иди сама к своему Ваське! — ответила Светка, развернулась и поплелась к матери в огород — огурцами хрустеть да из лейки их водищею заливать.
А когда Светка отходила от калитки, то какую то нехорошую женскую зависть почувствовала Маша в этой уплывающей в огород спинище.
«Тебе показалось, дочка, — услышала Мария голос с неба. — Маленькие вы ещё обе.»
Ужинала Мария вечером дома одна и думала: «Так что это всё-таки было: детские обиды или женская зависть?»
Думала она, думала, пока у матери не спросила.
Мамулька в ответ расхохоталась:
— А ты поди к нашему деду, обними свой самовар и жди, что тебе посудина медная расскажет!
Не обиделась на мать Маша: «А почему бы и нет?» — подумала (ведь она голос с неба уже слышала).
Закряхтела молодица, вылезла из-за стола и поперлась к деду — самовар обнимать да медную посудину слушать (шесть часов вечера — чай не ночь).
«Иди, Маша, да не плюй на дорогу, не то лёгких путей тебе не видать!» — предостерег её голос с неба и умолк до поры до времени.

Как Маша на квас перешла

Маша и сама понимала, что ей давно пора слезть с самовара и присесть на что-нибудь другое. И Маша присела на квас! Квас у её бабушки и без того был вкусный. Но тут старая придумала модернизацию: повадилась корки чёрного хлеба в духовке обжаривать — от этого квас делался терпким, коричнево чёрным, почти как тёмное пиво.
Полюбился Машеньке этот квас (ко взрослой жизни, видимо, готовилась), стала она его не только сама пить, но ещё и матери в огород носить, отцу в поле, деду в амбар, а бабушке в курятник. Всех замучило дитятко этим квасом! Из-за этого квас в кадушке быстро заканчивался, и бедной бабулечке приходилось настаивать новый.
А в перерывах между квасными делами, Машуха скучать и не думала. Ведь летом куда ни пойди — везде хорошо! Повадилась она с девочками на качелях кататься: кач-кач-кач... Весело. Девки орут! Пацаны в кустах стерегут: смотрят у которой из «баб» платье выше задерётся (наверное, мужиками поскорей стать хотят).
Хороши каникулы в деревне летом! Можно до звёзд ночных гулять, о замужестве мечтать и женихов делить до драки и дёрганья волос. Ведь каждая хочет непременно за такого, как Юрий Гагарин, замуж выйти! Каждая, но не Маша. У нашей девушки уже свой будущий космонавт растёт — Васька. «Васька! — вспомнила Маша. — Как же так, я всех квасом поила, окромя Васьки!»
Побежала она, набрала из кадки ядрёненького кваска и понесла его любимому. Принесла:
— На, Вася, пей!
Попил Василь и говорит:
— Мария, а может, лучше чайку? Самовар то у деда твоего поди поспел.
Ну вот так Маша с кваса и слезла. Вася помог, космонавт будущий всё-таки. Да не просто космонавт, а самой лучшей стране, которую потом все ругали: «Плохо нам жилось, плохо!» — говорили.

Маша и родители

Не знала Маша почему ей так плохо живётся в Советском Союзе: деревня как деревня, лес как лес, поле как поле.
Но машин папа точно знал, что во всём виноват Хрущёв и его политика, направленная на маленькую папину зарплату добросовестного колхозного тракториста. Папа называл Хрущева клоуном, и Маше это почему-то нравилось:
— Хрущев клоун! — девочка очень любила клоунов.
А мама только вздыхала и говорила отцу:
— Тебя посадят.
Маша на это только смеялась:
— Мамулечка, папка и так сидит на стуле!
— Не посадят, не тридцать седьмой! — кряхтел отец.
Хотя на людях он никогда не называл Хрущёва клоуном. Впрочем, Маша никогда и не забивала голову большой политикой, она коровок любила и молочко.
Прибежит бывало к Маме на ферму, погладит бурёнок, попрыгает по бидонам, напьется парного и бегом к деду с бабкой. А с собой бутыль молока несёт:
— С чаем вкусно!
А в хате самовар любимый ждет, жаром дышит: «Хочу чай с молоком, хочу чай с молоком.»
Машины родители (тоже плохо живущие в СССР) также любили чаи гонять. Дома самовар стоял не такой красивый, конечно, как у деда, но кипяток в нём был такой же. Вот рассядутся мать с отцом у своего самовара, чаю надуются и спорят: до революции лучше жилось или сейчас?
Мать любила рассказывать, что её фамилия зажиточно жила, и если б не 17 год, то они бы сейчас жили богаче.
— Поляковы — это не твой босяцкий род! — ухмылялась мать на отца.
Тот пыхтел, как чайник:
— Да что ты знаешь! Когда моего деда раскулачивали — вся деревня рыдала, наверное.
— Это батя от зависти так говорит. — вздыхала Маша по взрослому и шла спать.
Впрочем, такие разговоры дальше хаты не ходили, и дочь не знала почему. Мария весело жила, она была уверена: папка с мамкой, конечно, немножко «ку-ку», а у неё самой — самое счастливое советское детство на свете!
Новости Сахалина и Курил в WhatsApp - постоянно в течение дня. Подписывайтесь одним нажатием!
Если у вас есть тема, пишите нам на WhatsApp:
+7-962-125-15-15
Автор: Инна Фидянина Зубкова, 3 января 2016, в 08:27 −1
Комментарии
Написано 13 июня 2016, в 08:03
КАК ИВАН В ПОХОД СОБИРАЛСЯ

Как Иван в поход собирался,
об одном только не догадался,
что до роста отца
ему не хватает два, три,
а может и все четыре вершка!

Ничего, он берёт меч
и бегом (а то тятенька будет сечь)
до тёмного леса!
Через ёлку пролезет,
устанет.
Что дальше делать — не знает.

Но тут, на беду, занятие нашлось:
Чудо Юдо откуд-ниоткуда взялось
и говорит: «Куда путь держишь, дурак,
меч то не тянет в руках?»

Иван чего-то аж растерялся.
Нет, он никогда ничего не боялся,
но отсутствие роста
преимущества не давало:
— Ты б, Чудо Юдо, мне идти не мешало,
я на войну собрался
(дома с маменькой поругался).

«Чего ж ты с мамкой и не воюешь?
А от женщины по кусточкам сачкуешь.»

Опять Ивашечка растерялся.
Он маленький не догадался,
что мамку надо было куснуть
за руку и всё забыть.
Ну в крайнем случае,
на деда в бой большущий идти,
а не бегать по тёмному лесу
в поисках незнамо какого и интересу.

Малец лобик свой почесал,
развернулся, ай да побежал,
на весь лес: «Маманя!» — ревел
(Чудо Юдо над ухом пел).
В свой дом Ивашка забёг,
аж взмок.
А меч в лесу оставил.
Батя нашёл меч и розгами вдарил.

С тех пор рос сыночек послушным:
на войну ходил, как на службу,
с мечом деревянным на батю родного —
раз в день в зад уколет, не более.
0
Уважаемый гость, чтобы оставлять комментарии, пожалуйста, зарегистрируйтесь или войдите
17 декабря - День РВСН
17 декабря - День РВСН
Ты тихо спишь. Посвящается Елене (БенЗина)
Ты тихо спишь. Посвящается Елене (БенЗина)