О нескольких находках и легендарном предмете общечеловеческой истории

Сегодня мы с вами поговорим о том, чего уже нет в нашем современном урбанистическом мире. О том, без чего не могла существовать ни одна цивилизация на планете. О том, что сплачивало человеческое сообщество и отдельную семью каждый день. И как ни странно звучит – это котел. В нем варили пищу, готовили лекарства и снадобья, использовали в магических действах и лечили. Котел неразрывно связан с домашним очагом, как сакральный предмет он связан с религией, присутствует в сказках и летописях. В современном мире он превратился в алюминиевый котелок, который каждый уважающий себя турист берет с собой в путешествие. Я расскажу вам только о нескольких своих находках и назначении этого важного и легендарного предмета общечеловеческой истории. Мое знакомство с первым чугунным котлом Кама произошло за площадью Славы в Южно-Сахалинске, на трассе перед главным синтоистским храмом острова «Карафуто дзиндьзя», построенного в 1911 году. В 1925 году его почтил своим посещением и посадил перед ним сосну будущий император Японии принц Хирохито. Гуляя вдоль трассы я увидел торчащий из земли край чугунного котла в 15-20 см. Заинтересовавшись, я раскопал его полностью. Высота котла 70 см, а диаметр верхней части – 1 м 38 см. Подобные котлы я часто встречал в разбитом и целом виде на морском побережье юга Сахалина. В начале века ход сельди на Сахалине был столь огромен, что ее ловили, не выходя в море. Просто подгоняли арбу с лошадью к берегу моря и черпали совками и лопатами рыбу из морского прибоя сразу в телегу. Тут же на берегу стояли чугунные котлы, в которых рыбу переваривали в тук (очень ценное удобрение) и отправляли на экспорт и местные нужды. Но все эти котлы были без надписи. А на моем красовалась вязь из четырех иероглифов. Когда ко мне приехали старики-японцы, я попросил их перевести надпись. Удалось «опознать» только три иероглифа – спокойствие, шесть, золото. Четвертый иероглиф является буддистским символом. Связать всю фразу со смысловой нагрузкой им не удалось. Иероглифы, как и люди, уходят из этой жизни. Им на смену приходят другие, поэтому так важно понять – о чем говорили до вас. Котел стал приносить загадки. Тук варить на сопке не могли, глупо. Появились две версии. В 1943 году началась реконструкция храма, поэтому рядом был построен временный храм, и рабочих, занятых на реконструкции и постройке временного храма надо было кормить. По объему как раз подходил найденный мною чугунный котел. Вторая версия – котел мог служить для отправления религиозных служб. Подобное я видел в храме города Саппоро. Котел засыпается песком до верха и в него ставятся поминальные, тлеющие ароматным дымом палочки. Возможно, все прояснится, когда удастся прочитать загадочную надпись по краю котла. Следующие мои находки связаны с японской деревней Ёкунай. Так как деревня находилась у моря, котлами разной величины она просто изобилует. Несколько слов о бытовых котлах. Они напоминают русские кастрюли, но вид у этой «кастрюли» презабавный. Котел такого размера с опоясывающей юбочкой называется хагама. По бокам висят два кольца для подвешивания, в быту такие котлы были универсальны. Они использовались для приготовления пищи, варки риса, нагрева воды для чайной церемонии, приготовления соевой пасты и соуса. Причем, что действительно удивительно, материалом для хагама служил не только чугун. Во время Второй мировой войны чугун в Японии был дефицитом, и поэтому хагами изготавливали из алюминия. И я очень сильно удивился, когда глубоко в тайге на месте маленького шахтерского поселка нашел хагами из керамики с черной глазурью и надписью внутри. Когда я сказал об этом одному знакомому японцу, он не поверил, но это – факт. Чтобы приготовить в хагами рис под давлением, котел ставили дном в герметичный деревянный ящик, а сверху накрывали толстой деревянной крышкой. Рис разбухал и служил для приготовления особых блюд. Кастрюля «набэ» - это тоже котелок, только с железной ручкой. Она служила для варки, жарки с маслом и была, наряду с хагама, самым распространенным бытовым прибором того времени. Для меня является загадкой, для чего служат пять отверстий на ушках «набэ», куда крепится железная ручка. По моему мнению, достаточно было и двух дырочек на ушках, чтобы закрепить ручку. Но всего дырочек десять. Только один раз я услышал о назначении этих отверстий от старика-японца. Существует какой-то праздник, когда варится рис для всей деревни. И в эти дырочки вставляются пять стальных прутов. По мере того, как идет праздник и съедается рис, поочередно вынимаются эти прутья. Когда остается один, котел легко переворачивается и из него вынимаются остатки риса. Более ничего логичного по объяснению этих дырочек я не читал и не слышал. Сами котлы вместе с другими товарами для обмена стали попадать на Сахалин еще в тринадцатом веке. Но в начале 18 века торговые контакты с поднебесной усилились. Император Канси поощрял браки между вождями малых народов Приамурья с китайскими женщинами, чтобы усилить контроль над территориями и осуществлять сбор пошлины. Сложный торговый путь из маньчжурских постов с китайскими товарами через Сахалин до Осака и Эдо называется «сантан торговля». Аборигены острова выполняли функцию посредников в этой торговле. Это были парча, бисер, веера, курительные трубки, бусы, иголки. Само слово «сантан» было айнским, обозначающим племена гольдов в нижнем течении Амура. Часть товаров оседала у местных народов, в том числе и маньчжурские котлы. У Бронислава Пилсудского есть работа, посвященная проказе у гиляков и айнов. Он пишет, что гиляки очень боялись этой болезни, остерегались произносить вслух ее название. Что интересно, они связывали ее появление с больной рыбой семейства лососевых, у которой возле хвоста есть белый червячок. Вся рыба от этого выглядела сморщенной и больной. Ее опытные рыбаки сразу выбрасывали, а если кто по неопытности съедал, то это являлось главной причиной страшного заболевания. И вылечить его мог только могущественный шаман с помощью котла. Вот как описывает Бронислав Пилсудский это действо: «… после шаманского сеанса он посадил ночью голую женщину в большой котел, привезенный из маньчжурии (без ушек), налил туда немного воды и стал скрести ее тело заблаговременно приготовленным ножом, изготовленным на манер обычного ножа из железа. Так он будто бы соскреб с нее всех червей, которыми было, якобы, усеяно тело прокаженной. А были они, заверял шаман, совершенно похожи на червяков, которых мы находим в рыбе, только головки у них черные. Котел перевернули кверху дном и больше его не трогали. Состояние больной улучшилось, а через пять лет она умерла уже от другой болезни». Амурские гиляки использовали котлы не только для лечения от проказы, но и для похорон людей, умерших от этой болезни. Они клали умершего в большой котел, накрывали его другим, обматывали сетью и относили далеко от деревни, но никогда не бросали своеобразный гроб в воду, чтобы не вызвать дальнейшего заражения. Естественно, что «сантан-торговля» шла в оба конца, и чугунные изделия из Японии тоже оседали на сахалинской земле. Котлы с тремя выступающими снизу ножками могли быть и японскими очагами «хибати», которые использовались жителями Сахалина и Амура в качестве очага для приготовления пищи во время морских и речных путешествий. Котел ставился на носу лодки на три больших плоских камня, и в нем можно было вполне безопасно разводить огонь и готовить. Большое количество чугунных изделий попало на Сахалин во время губернаторства Карафуто. При чем эти изделия были как современного для того времени, так и древнего происхождения. Во время поисков на Ёкунае нашел медный котел на трех ножках с великолепным рисунком и серебряной инкрустацией. Возраст «хибати» пока не определен. В шестнадцатилетний русский период Ёкуная кто-то развел в нем цемент, да так и оставил. Как потом выяснилось, это сделали не русские, а японцы. Таким образом они укрепляли стенки дорогого медного котла от разводимого в нем жара.