Другая "Гроза": когда пазл сознания не сложился

Бывает, читаешь книгу, а сознание твое рисует яркие образы. И они настолько красочны и, как тебе кажется, правдоподобны, что постепенно произведение начинает ассоциироваться только в сопоставлении с этими образами, ставшими для тебя чуть ли не каноничными.

В моей жизни таких книг не много, их можно пересчитать по пальцам. Среди них - драма "Гроза" Островского. Почему? Ответить на этот вопрос сложно. Возможно мой разум старшеклассника, донельзя любившего литературу, впервые прочитавшего "Грозу" нашел в ней душевный отклик, что-то до боли близкое и волнующее. Помню, как недоумевала, почему одноклассникам не нравится пьеса, почему они считают ее очередной бессмысленной ерундой, ведь это не просто книга, а  вихрь страданий, непонимания и бесчеловечности, которые нужно рано или поздно победить.  И все в моем сознании совпало с классическим пониманием пьесы, образы ее рисовались в голове так же, как их подавали на афишах 19 века.

Пьеса была мне близка еще и потому, что назвали меня в честь бабушки, которая настаивала, чтобы имя мое носило именно просторечный вариант, как у героини Островского. И пусть советский ЗАГС отказал в регистрации имени без первой буквы "Е", посчитав это пережитком прошлого, именно форма имени - Катерина - все равно стала, пусть и не официально, моим именем.

Теперь, наверное, можно представить, какой волнительной была для меня новость о том, что наш театр ставит "Грозу", как я спешила попасть на спектакль. Добавьте к этому, что, по воли случая, премьера в театре совпала со временем изучения "Грозы" и я собиралась воодушевится перед первым занятием, возможно, наполнить свои пары новыми гранями понимания произведения.

И вот я на спектакле. Третий звонок. Гаснет свет. Спектакль начинается. С первых минут становится ясно, что классического, так привычного мне, Островского я не увижу. Медведь вместо Шапкина, Кулигин, поймавший русалку... В тусклом свете взгляд невольно падает на титул программки, где мелкими, едва различимыми буквами, написано, что передо мной разыграется сейчас никакая не драма, а сказка по мотивам пьесы Островского. Невольно вздохнув с сожалением думаю: "Ладно, сказка, так сказка. Мне нравится видеть старое в новой форме".

Но чем больше проходит времени от начала, тем я отчетливее понимаю, что передо мной не только не драма, но и то, что сказкой-то трудно назвать. Фантасмагория, фантастический, эротический триллер... Определений в голове в момент просмотра возникало много.

Я не могу дать однозначного ответа о том, понравилась ли мне постановка или нет. Скорее я отмечу, что мое сознание разделило "Грозу", созданную режиссером Сазоновым, на две части, на два параллельно идущих спектакля. В каждом из них нашлись для меня свои плюсы и минусы. Но вот соединить две эти части воедино мое понимание Островского не дало.

Первую часть я бы назвала экстравагантным экспериментом. Как раз упоминание режиссером о том, что на сцене сказка по мотивам, позволяет ему шуметь, кричать, ломать, спорить и фантазировать - проказничать, одним словом.

Этот подход позволяет забросить действующих лиц, а вместе с ними и зрителя аж в 2159 год (ровно через 300 лет после написания "Грозы" на минуточку). Режиссер в ключе то и дело меняющихся между собой иронии, сатиры и сарказма рассказывает о будущем России: нефть и газ кончались, у власти киборг-государь-батюшка, а спасает всех всемогущий православный интернет. Картина будущего беспросветная, а «луче света в темном царстве» не может быть и речи. Перед зрителем помешенное на селфи и интернет-трансляциях общество, напоминающее стадо, без собственных идей и конкретных стремлений.

Неуютная картина получается. Но глаз не оторвать. Именно в этой «части» максимально сосредоточена музыка, разноголосие, постоянное движение. Порой кажется, что зритель смотрит фильм: сцена разделена на две составляющие полупрозрачным занавесом. За ним параллельно основному действу идет второй план, постоянно снимаемый самими же актерами на камеру, изображение с которой выводится на экран. Акцент на глазах, губах… Грешникам не скрыть своего взора…

Вместо купеческих домов железные лестницы, похожие на обломки какого-то завода, вместо заднего двора – супермаркет с обязательным переводом всех вывесок на китайский.

Не понравилось мне в этой «части» чрезмерное внимание к политике (видно мода такая нынче). Стихийный митинг с псевдо-калекой, лозунгами и полным непониманием его сути собравшимися. Да и государь-батюшка-киборг уж очень похож на зампреда правительства Сахалинской области, вышедшего после окончания спектакля на сцену с поздравлениями.

Да и отношение к религии в пьесе показано насмешливое. Как говорится, дело Ваше. Но ведь Катерина – религиозная девушка, коей ее пытался показать режиссер и в году 2159. С религиозным восприятием мира связаны и ее душевные терзания… А тут несостыковка какая-то.

«Вторая» часть пьесы – семейная драма Кабановых. Здесь вроде бы и драматизм есть и текст авторский сохранен. Но полностью принять такое виденье «Грозы» я не смогла.

Уж очень эксцентричной мне показалась Кабаниха, не по возрасту молодой (выглядевшей моложе сына). Да и образ блондинки в чулках на подтяжках, в туфлях на высоких шпильках никак не вяжется в моей голове с образом Кабанихи. Пусть это и будущее.

Не приняла я и ее адюльтер с Диким под нависающим гробом усопшего мужа. Идея этого понята: два одиночества, непринятых обществом, но столь похожих друг на друга, нашли свое зеркальное отражение и временный покой души. Но здесь уж больше на «Гамлета», где мать выходит замуж, не сносив и пары туфель после смерти мужа, похоже. Или на «Макбет» того же Шекспира. Невольно задаешься вопросом, а не винит ли режиссер Кабаниху в смерти супруга?

Опять вокруг все красиво: прекрасные голоса, звучные народные песни, яркие костюмы и фон в орнамент «Огурец». Но вот под эту же народную музыку действо плавно перетекает в эротический триллер на фоне платка под Хохлому. Какой бы глубокой не была задумка автора, принять Катерину в нижнем белье, бьющуюся в полумраке в руках Бориса с голым торсом на фоне таких же пар я не смогла.

Да и в образе Катерины что-то меня оттолкнуло. Да, молодая актриса, новобранец театра им. Чехова, проживает свой образ на сцене. Но для меня это уже какая-то другая Катерина, уж очень отдаленно похожая на героиню Островского. Почему? Уж слишком легко, несмотря на крики, слезы, она принимает решение об измене, бросив обручальное кольцо в ведро с водой для мытья полов. Где смиренность, благовоспитанность, воспитанная в ней религией, которая до последнего борется в ней со сжигающим чувством?

Не приняла я и внешность Катерины. Раз уж сохранены в постановке весь авторский текст, то и образ должен как-то ему внешне соответствовать, мне кажется. У Катерины в этой постановке всегда распущенные волосы по плечи, взмахивая которыми она идет на встречу с Борисом почти модельным шагом. В этот момент в голове у меня возник эпизод старого черно-белого фильма по пьесе, который я раньше показывала студентам. В нем, решаясь на встречу, героиня медленно расплетает длинную, почти по пояс, тугую косу. Выйти из дому с волосами, не заплетенными в косу, без платка на голове, для замужней женщины было бы поводом для осуждения. Отсюда и слово есть, что мы используем и сегодня: «Опростоволоситься». Здесь символики и драматизма в передаче момента мне не хватило.

В конце концов, несмотря на возможность режиссера, закончить пьесу как только угодно, Островский победил. Правда, если автор видел в словах Тихона, склонившегося над трупом жены, не только обвинения в сторону матери, но и зарождающейся протест против всего «темного царства», то Сазонов делает конец сказки апокалиптическим: Вода смывает Калинов со всеми жителями с лица Земли. Их не исправить, природа дает возможность начать все с чистого листа.

Сложный спектакль, интересный подход, необычные декорации, неповторимые эффекты… Но при всех его плюсах впервые за много лет такой подход к решению вечных вопросов меня смутил. Нет, я не ханжа и не приверженец только традиционного, но в данном случае для меня форма победила содержание: паззл двух «частей» не сошелся воедино, косичка не сплелась…

Фото Сергея Красноухова.