Тюрьма как средство борьбы с неугодными

Здравствуйте, уважаемые посетители сайта АСТВ! Возможно, Вам доводилось слышать мою фамилию: последние несколько лет я активно занимался общественной деятельностью. Как президент Региональной благотворительной общественной организации «Сахалин без наркотиков» и помощник депутата Сахалинской областной Думы проводил среди молодежи турниры, направленные на пропаганду здорового образа жизни, закрывал продающие наркотики сайты, добивался запрета незаконной продажи спиртного и сигарет в сотнях магазинов.

В этой деятельности я многим перешел дорогу и финал был, в принципе, предсказуем: в 2014 году итогом суда по абсурдному обвинению стало мое осуждение. Сейчас я отбываю незаконное наказание в ИК-1 Южно-Сахалинска. Для меня блог – это возможность продолжить свою борьбу и общественную деятельность.

В своих блогах я буду рассказывать о том, что происходит «в местах заключения», вести хронику своей борьбы с незаконным осуждением. Буду помогать людям защищать свои права, чем занимался и на свободе. Записи я буду делать в колонии и передавать их на волю своим знакомым, которые опубликуют их от моего имени. Отвечать на комментарии я, к сожалению, оперативно не смогу: мобильные телефоны и интернет под запретом в местах лишения свободы.

Еще когда меня судил городской суд, я большое количество жалоб направил в Верховный суд и Генпрокуратуру, чтобы мое дело не рассматривалось на Сахалине. Потерпевший – сын судьи Областного суда и судебного пристава, а судившая меня судья пришла из помощников областной судьи. Что за бред, у них не нашлось другого судьи для меня?

В апреле 2014 года я подал отвод всем судьям Областного суда, но его даже не рассматривали. Потребовал информацию о заинтересованности конкретных судей — проигнорировали.

23 июня начинается суд апелляционной инстанции, они удовлетворяют ходатайство, чтобы вопрос о территориальной подсудности решил Верховный суд. А уже в Москве нашли грубейшие нарушения: во-первых, сначала надо было решить вопрос об отводе, во-вторых — все эти действия проводятся до начала рассмотрения дела. Нарушили разумные сроки, необоснованно отправив дело в Верховный суд, рассматривали дело незаконным составом суда. Моё дело вернулось в апелляционную инстанцию, чтобы несмотря на все нарушения, его рассмотрели здесь. И уже в октябре апелляция — заходят та же председательствующая, хотя не имеет права и двое новых судей. Отвод всем судьям не рассматривается. Я для беспристрастности требую видеозаписи и трансляции, так как заседание открытое, они мне отказывают. В общем, апелляция закончилась тем, что срок оставили нетронутым, и добавили выплаты в федеральный бюджет, издержки потерпевшему на адвоката и прочее. При том, что сотни горожан обратились в Областной суд в мою поддержку, требуя беспристрастности, их проигнорировали.

Мой адвокат Юрий Иванович Чернышев говорит, что за 50 лет юридической практики впервые видит такое дело. Даже если бы оно было законно возбуждено и я признавал свою вину, то с таким количеством нарушений меня нельзя было признать виновным.

Приговор в 5 лет колонии был оглашен мне 17 марта 2014 года. В зале суда меня взяли под стражу и перевезли в СИЗО. Началось мое заключение. Почти сразу меня поместили в одиночную камеру, спецблок №5 для особо опасных преступников. В камере стены были покрыты грязью, плесенью, чьей-то кровью, бегали большие крысы, щели в окнах в палец шириной. В камере у меня разболелась десна — начал гнить зуб. Несмотря на все просьбы позвать доктора, он так и не появился.

Мой товарищ на воле за май отправил в прокуратуру около 30 жалоб, что мне не оказывается медицинская помощь. А в СИЗО, тем временем, царит страшная антисанитария: коридоры регулярно топит фекалиями из гнилой канализации, невыносимая вонь, инфекции. Я как говорится, начал качать права перед администрацией СИЗО. Мне начальник режима сказал: «будешь возникать, закинем в «пресс-хату» а после неё из карцера вылазить не будешь, хочешь врача - плати нам». Кстати, через эти «пресс-хаты» многие дела и раскрываются.

Я через адвоката отправил обращения в 20 федеральных инстанций, от администрации президента до Совета Федерации. Ко мне пришел оперативник УФСИН и устроил «разбор полетов» вместе с теми, на кого были жалобы.

Когда ко мне пришел начальник УФСИН, я показал ему плесень в камере и вонь, рассказал про отвратительную еду, а он говорит: «что ты хотел — ты в тюрьме, и так пойдет!». Кто-нибудь еще будет удивляться, что севший за «мешок картошки» человек выходит из колонии жестоким и больным извергом? Задача нашей пенитенциарной системы — задавить заключенного, сделать его пребывание в тюрьме невыносимым, чтобы он боялся туда вернуться. Правда, получается обычно наоборот.

В итоге медицинской помощи я так и не дождался, вскрывать десну и выдавливать гной мне пришлось самому. Врач пришел ко мне только 3 сентября, а ждал я его в пыточных условиях в одиночной камере с 6 апреля.

После УФСИНовского опера, которого волновало только, как я посмел жаловаться, ко мне пришел старший помощник прокурора области. Он тоже начал угрожать: «ты еще пожалеешь о своих жалобах, мы тебе устроим...». И действительно, устроили: не давали спать по ночам - стуком по двери, например. А в 6 утра - подъем на видеокамеру с присутствием персонала, забывали кормить, водили на прогулку меньше часа, а иногда вообще не выводили. Меня хотели психологически сломать, чтобы я сорвался. Тогда меня можно было спокойно обвинить в буйности, неадекватности и все пытки оправдать этим. Пытались купить: «не возникай, а мы тебе не будем резать передачи, дадим телевизор».

Судя по проверкам прокуратуры, в СИЗО почти всегда всё идеально. И эта схема работает давно и всех устраивает: мы закрываем глаза на ваши нарушения, а вы делаете так, чтобы жалобы по уголовным делам никуда не уходили. И это самый простой пример возможной коррупционной связи. Жалобы скрывают, покрывают особо опасные преступления, совершаемые должностными лицами, проверки в отношении самих себя проводят те, на кого жалуются. Меня по сотням моих жалоб в СИЗО опросила прокуратура всего раз. Та же самая история со Следственным комитетом: заявления о совершаемых сотрудниками СИЗО преступлениях просто исчезают, никаких проверок никто и не думает проводить.

Женщины-подследственные пишут массовые жалобы в Генеральную прокуратуру, подростки лезут в петлю — их содержание такое же поганое. Меня стали просто побаиваться в итоге, а к остальным отношение просто скотское. В прогулочных дворах растут грибы на стенах, воздухом дышать невозможно. Матрацы и постельное белье выдают грязные и мокрые. О нормах питания там никто и не слышал, интересно, куда уходят деньги на еду для заключенных? Кормят гнилой капустой, иногда еда откровенно воняет крысами. Люди гниют заживо, медицинской помощи нет, больных открытой формой туберкулеза держат со здоровыми в одной камере, тесной и вонючей. Та же беда и в здании суда, кстати: в камерах, где вы ждете судебного заседания, туберкулез можно со стен соскребать.

Заключенные моют на хоздворе машину начальнику СИЗО. Я писал жалобу о нарушениях в работе кочегарки, в итоге природоохранная прокуратура выяснила - не платят несколько лет за выбросы в атмосферу. Молодцы, навели порядок… А шлак из неё, кстати, закапывают прямо на территории тюрьмы. И немало слухов ходит о том, что кое-кто не выходит из СИЗО и остаётся в том же дворе...

Ответы из московского ФСИН всегда самые радужные, до губернатора мои письма, видимо, вообще не доходили. Как и до администрации президента, я проверял их по исходящим номерам, они пропали на границе СИЗО и внешнего мира. Областной суд ответил, что это не их компетенция.

В итоге долгой борьбы прокуратура была вынуждена признать, что нарушалось моё право на переписку, мне не оказывалась медицинская помощь. Правда, на этом всё и остановилось.

В сентябре я лично в руки начальнику УФСИН отдал заявление, что ко мне 23 августа в камеру заходил начальник режима СИЗО и рассказал интересную историю. Еще перед моим поступлением в тюрьму туда приходил какой-то высокопоставленный человек и просил меня максимально жестко устроить, а потом любыми путями устранить. Физически. Хода этой моей жалобе не было дано, а когда я обратился в прокуратуру, там заявили: никакой бумаги я начальнику УФСИН не давал. Правда меня после этого перевели в новую камеру — поменьше, но не такую грязную, с намеком на ремонт.

Продолжение следует...