Великая Отечественная: четыре истории одной семьи

О своих родных, дедушке Алексее Иосифовиче Шараеве,
папе Михаиле, тете Ульяне и дяде Яше вспоминает
Татьяна Михайловна Шараева

В нашей семье уже не осталось никого из тех, кто пережил войну, но мы их помним. Из большой семьи моего деда воевали четверо: сам дед, мой папа, его младшие сестра и брат.

Алексей Шараев: самолетный столяр 

С 1938 года семья моего деда Алексея жила на Украине в городе Николаев, куда перебралась с Камчатки. Дедушка работал на судостроительном заводе, поэтому в начале войны с этим заводом вся семья была эвакуирована вглубь страны, под Сталинград. Мой папа, старший сын, тогда уже служил в армии, старшей теле Ульяне было 18 лет, дяде Яше – 17 лет, тете Наде – 10 лет, тетя Лора была чуть постарше, а дядя Коля (младшенький Колечка) родился уже в эвакуации, в 1942-м.

Казалось, это был далекий тыл, но война, как мы все знаем, и туда дошла. В 1942 году тяжелые бои шли уже под Сталинградом, а потом и в самом городе. Бабушка с младшими детьми тоже немало пережила: когда подошли бои, они под бомбежками и артобстрелами эвакуировались через Волгу.

Деда моего, хоть ему уже было 53 года, призвали в армию. По гражданской специальности он был столяром, поэтому его направили в подвижную авиаремонтную базу 2-й воздушной армии. Помню, в детстве я всегда удивлялась: что мог столяр делать с самолетами? Потом уже узнала, что наши самолеты в то время были деревянными (фанерными), так что дед их просто-напросто ремонтировал.

Когда он еще был жив, я, по молодости, особо не расспрашивала его о войне. А вот в прошлом году, к юбилею Победы, на сайте «Подвиг народа» разыскала все наградные документы на своих родных: на деда, тетю, папу. И узнала, что несмотря на возраст, мой дед отлично справлялся со своими обязанностями, его ставили в пример молодым. Вместе с сослуживцами мой дед восстанавливал самолеты Пе-2: более тысячи - мелкий ремонт; 250 самолетов - аварийный ремонт и полностью восстанавливал 2 самолета.

Кроме того, как сказано в наградном документе, он проявлял инициативу: во время одной из операций на их авиаремонтной базе не оказалось запчастей, и он в полевых условиях наладил их производство, чтобы ремонтировать самолеты без задержек. Дедушка пршел всю войну, закончил ее на 4-м Украинском фронте.

В 1967 году деда не стало, мне тогда было 16 лет.

Ульяна Шараева: поломанная судьба

Моя тетя, Ульяна Алексеевна Шараева, родилась в 1923 году. В армию ее призвали в Сталинграде (где она была вместе с дедушкой, ее папой, в эвакуации) в сентябре 1942 года, когда ей было 19 лет. Она просила: «Только не в медицину, я боюсь крови и падаю в обморок». Поэтому всю войну тетя Уля прослужила в комендантской роте 88-го отдельного дорожно-эксплуатационного батальона, обстирывала и кормила солдат.

В декабре 1942-го, через три месяца после призыва, она уже была награждена медалью «За оборону Сталинграда». Подробностей, за что она ее получила, я не знаю, потому что тетя очень не охотно говорила о войне. Но представить, наверное, можно, зная, какие бои шли за Сталинград, и что там приходилось пережить.

Ее боевой путь закончился в 1945 году в Чехословакии. Там же, в день Победы она сфотографировалась со своим молодым человеком. А на следующий день он погиб. Произошло это, когда немецкая группировка, находившаяся в Чехословакии, с боями прорывалась из окружения. Личная судьба у моей тети после войны так и не сложилась, как и у многих женщин ее поколения.

Яков Шараев: непрожитая жизнь

Младшего брата моего папы звали Яков, он родился в 1924 году. К сожалению, я про него почти ничего не знаю, никаких подробностей. Известно только, что осенью 1942-го его призвали в армию, а в июле 1943 он уже погиб. При авианалете был убит осколком бомбы.

Похоронен он в братской могиле в Ростовской области, на хуторе Новиковка. Наград не успел заслужить, но тем не менее о нем в семье всегда говорили с особой теплотой и всегда ласково называли Яшей.  

Михаил Шараев:  6 лет на защите Родины

Папу моего, Михаила Алексеевича Шараева, призвали на службу в Черноморский флот в 1940 году и направили в Севастополь. Он рассказывал, что война там началась 22 июня 41-го года уже в третьем часу ночи – немцы совершили страшный авианалет на наш флот, старались его блокировать и уничтожить. А папа был зенитчиком в зенитно-артиллерийском полку и в первую ночь войны он отражал эти налеты, стреляя по самолетам.

До октября 41-го он участвовала в обороне Севастополя, а потом добровольцем пошел во вновь сформированную 80-ю отдельную морскую стрелковую бригаду, в составе которой был переброшен на Карельский фронт, под Мурманск. Здесь наши войска обеспечивали безопасность Кольского полуострова и Карелии, а также Обозерской железной дороги. По ней шли все поставки из центральной части страны в Заполярье, а обратном направлении перевозились грузы, полученные по ленд-лизу.

Папа рассказывал, что когда их привезли в Заполярье, уже стояла осень, было холодно, лежал снег. Пока выдали обмундирование, многие успели пообморозиться. Он вызвался добровольцем в диверсионную группу - на лыжах они совершали рейды в тыл противника. На саночках возили за собой минометы, рассказывал папа.

По результатам одного из таких рейдов папу представили к награде – медаль «За боевые заслуги». Это было в мае 1942 года, когда они попали в окружение. По папиной инициативе миномет, наводчиком которого он был, выдвинули на выгодную огневую позицию, откуда и стали вести обстрел. Таким образом стрелкам дали возможность пойти в наступление и вывести солдат из окружения. Правда, медаль папа тогда не получил, потому что был дважды ранен и отправлен в госпиталь.

Затем он оказался под Сталинградом, воевал в 66-й отдельной морской стрелковой бригаде, был минометчиком-пулеметчиком. Оборонял подступы к Сталинграду, станицу Клецкую, Калач-на-Дону.  А в октябре 1942 года в одном из боев при авианалете он был контужен и ранен и попал в плен. В плену - лагерь под открытым небом, огороженный колючей проволокой. Осень, холод, голод. Кормили, как собак - кидали что придется через колючую проволоку, и местным жителям запрещали подкармливать пленных. И, естественно, на работу гоняли.

Он рассказывал, что однажды их погнали грузить уголь в вагоны на железнодорожной станции, и группе пленных удалось припрятать ломик, которым они долбили смерзшийся уголь. А когда их загоняли в теплушку, они ликвидировали часового в вагоне, выломали пол и спрыгнули прямо од поезд. Не всем, конечно, удалось выжить.

Потом они скитались по степям, пытались добраться до фронта - беглые пленные на оккупированной территории. Им, конечно, помогали, но многие и боялись.  Во время одной из облав папу схватили и угнали в лагерь на юг Германии (города Штутгарт, Ульм). Ну, а там наших пленных использовали, как рабов. Освободили их в апреле 1945-го союзные американские войска. После этого – советский фильтрационный лагерь, где проверяли всех пленных. Папа проверку прошел, его оставили служить в Германии, но уже сапером. И только в июле 1946 года он демобилизовался.

Вытягивать из него информацию о войне было сложно, вспоминать он не хотел. Но в начале 70-х ему написал один севастопольский журналист, который восстанавливал историю обороны Севастополя в 1941-42-м гг. Его интересовал какой-то эпизод. Тогда папа засел за воспоминания, и я удивилась тому, как много он помнит. Он вспомнил всех своих однополчан: кого как зовут, какого года рождения, откуда призывались. А тот журналист нашел всех папиных однополчан, дал адреса, они списались, и в 1974 году папа впервые после войны поехал в Севастополь, встретился с фронтовыми друзьями, побывал у них в гостях. Я особенно запомнила две фамилии: Коваленко и Лесниченко. Они семьями сдружились, встречались.

В 1978 году в Севастополе была организована первая встреча участников обороны города. Папа ездил туда и очень дорожил отношениями с бывшими сослуживцами. Последняя х встреча состоялась в октябре 1991 году. Ну, а после этого  Украина стала самостоятельной страной и Севастополь был уже не наш. Папа очень тяжело переживал эти события. А в 1994 году его не стало.

Татьяна Шараева

Помню, еще в 1995 году, на 50-летие Победы, мне очень хотелось взять портрет папы и пойти с ним на парад, ведь он так ждал этого дня и не дожил до него меньше года. Но я хотела, чтобы этот портрет был не в числе зрителей, а среди участников парада Победы. Но тогда это было невозможно. Поэтому сегодня я хочу поблагодарить тех двух журналистов, которые были инициаторами «Бессмертного полка» и благодаря которым эта инициатива распространилась по всей стране.